Лед и фраки
Шрифт:
— Знаю я, знаю эти ванны… ванны, ха-ха-ха!.. А потом я буду бегать по всей земле и искать свою голову. Вы думаете, что я сумасшедший. Нет, дудки, меня на этом не проведете.
Он показал язык Владимиру и приставил к носу растопыренную пятерню. Потом неожиданно веки его набухли и из глаз часто-часто закапали слезы. Больной жалобно всхлипнул:
— Ну, хорошо, послушай, я обещаю тебе никогда и никому не выдавать
Он принялся с выражением боли тереть лоб и виски.
— Какое слово я должен тебе сказать, чтобы ты вспомнил, кто ты?
Великий жалобно поглядел на Владимира:
— Какое слово? Вот в том-то и дело, что я не помню… Но я знаю, мне нужно только одно слово.
— Хорошо, я буду тебе напоминать, и ты мне скажи, когда я отгадаю. Это слово обозначает что-нибудь из судовой обстановки?
— Нет.
— Название судна?
— Нет, не судно.
— Какая-нибудь страна?
— А что такое страна?.. Ах да, страна — знаю. Нет.
— Чье-нибудь имя?
Великий потер лоб.
— Ты говоришь — имя?.. Может быть, имя… Да, пожалуй, имя.
— Имя мужчины или женщины?
Но Великий не успел ответить. Его внимание привлекла группа людей, появившихся на палубе. Впереди вразвалку шел Воронов. При виде него Великий вскочил и бросился бежать. Голицын побежал было за ним, но его остановил крик капитана:
— Брось, товарищ! Пусть он будет один.
— А я обещал Щукину привести его в ванну.
— Пошли ты Щукина к чертовой матери вместе с его ванной! Видит ведь, что человек не в себе, а лезет с ванной. Ну, чего загорелось? Не мылся лет двадцать, ничего не случится, если не помоется и еще две недели. Ведь он не только людей, а и вещей боится.
— Нет, товарищ капитан. Я за ним подсмотрел. Когда он думал, что остался один, он очень внимательно разглядывал все вокруг себя. Главным образом всякую снасть, оборудование. Брал в руки концы, над якорем постоял. Очень внимательно рассматривал флаг. И все при этом что-то шепчет. Лоб трет, точно вспоминает.
— Мне все-таки сдается, что он не кто, как моряк, — пробасил Воронов.
При звуке его голоса Великий выглянул из-за угла рубки.
Он засмеялся, но при малейшей
В этот момент из дверей рубки выскочил запыхавшийся фельдшер. Волоча ногу, он поспешно протолкался к Воронову:
— Товарищ капитан, вон, поглядите… На мальчике-то какой штукус надет был, — Щукин протянул медальон. — Он сказал, будто это его отец в ладонке.
Воронов взял медальон в руку; из овала крышечки смотрела мутная фотография. Капитан пристально всматривался в изображение. Бюст мужчины в морской форме настолько выцвел, что черты лица сделались бледными и расплывчатыми. Воронов напрягал зрение и память. Он поднял медальон к свету. Золото блеснуло. Великий протянул руку со своей рубки и дико закричал:
— Отдай!
Но с ним почти совпал громкий радостный бас капитана:
— Да ведь это же Брусилов!
Великий на минуту замер на краю рубки, потом, пронзительно крикнув, упал как подкошенный.
К распростертому на палубе телу первым подбежал капитан. Он нагнулся к старику и поднял к себе на колено его голову. Великий очнулся. Большие голубые глаза заволоклись слезами. Хрипло, с трудом Великий проговорил:
— Это я.
Его лицо перекосилось. Глаза закатились. Копна седых волос откинулась к спине, выпячивая коричневый острый кадык.
Воронов вопросительно оглядел окружающих.
Книга «Лед и фраки» публикуется по первоизданию 1932 г. с исправлением некоторых опечаток, а также ряда устаревших особенностей орфографии и пунктуации. В оформлении обложки использован рисунок А. Пржецлавского («Вокруг света», 1930, № 25–26). Книга и рецензия были впервые отсканированы и прокомментированы в 2012 г. Максимом Безгодовым (Санкт-Петербург).
Polaris
ПУТЕШЕСТВИЯ · ПРИКЛЮЧЕНИЯ · ФАНТАСТИКА
Salamandra P.V.V.