Лед и пламень
Шрифт:
— Есть ли у вас какие-либо просьбы? — спросил я на прощание у Щетининой.
— Единственная. Прошу как можно скорее отправить нас во Владивосток, чтобы выгрузить оборонные грузы и уйти потом за новыми…
«Жан Жорес» покинул Авачинскую бухту и благополучно дошёл до Владивостока. В следующем рейсе экипаж «Жана Жореса» под командованием капитана Щетининой отличился при спасении гибнущего парохода «Валерий Чкалов», а затем в Аляскинском заливе в сильный шторм сам попал в беду: слабый сварной корпус судна типа «Либерти» не выдержал и дал трещину, помещения парохода стали заполняться водой. Но Щетинина умело организовала аварийно-спасательные работы и благополучно довела судно до порта Датч-Харбор.
Интересно сложилась жизнь этой незаурядной женщины. Трудно, почти невозможно было осуществить молодой девушке сокровенное желание стать моряком, но она добилась заветной цели.
Щетинина была принята во Владивостокский мореходный техникум, успешно закончила его в 1929 году, а в 1935 году уже получила первую капитанскую должность — на судно рыболовного флота «Чавыча». Потом были другие корабли, другие экипажи, и всегда моряки этих судов образцово выполняли все рейсовые задания. Анна Ивановна была награждена орденом Трудового Красного Знамени.
Война застала Щетинину в Ленинграде, где она училась в Институте инженеров водного транспорта. Анна Ивановна была назначена капитаном парохода «Саул», совершала смелые рейсы в Балтийском море, выполняла задания командования, участвовала в десантных операциях и эвакуации населения Советской Прибалтики. Осенью 1941 года Щетинину вместе с группой балтийских капитанов отправили во Владивосток, и она вновь стала работать капитаном в Дальневосточном пароходстве. Когда началась война с Японией, пароход «Жан Жорес» был передан в оперативное подчинение Тихоокеанского флота, и его экипаж под командованием А. И. Щетининой участвовал в десантных операциях на Южном Сахалине и Курильских островах.
В 1949 году Щетинина окончила институт и перешла на преподавательскую работу — сначала в Ленинграде, а потом в родном Владивостоке, где и теперь в Дальневосточном высшем инженерном морском училище готовит кадры судоводителей. Имя Анны Ивановны Щетининой, прославленного капитана, доцента, активной общественной деятельницы, широко известно не только в нашей стране. Её всегда отличала и отличает безграничная любовь к своей морской профессии. И совсем не случайно свою книгу она заключает следующими словами: «Говорят, что привязанность к своей профессии — признак ограниченности интересов. Пусть будет так. И всё-таки хорошо, что у человека есть такая привязанность. Что касается меня, то я ценю свою профессию — одну из древнейших и вечных профессий — выше всего. И своих товарищей — большую армию тружеников моря — глубоко уважаю. Мне всегда не по себе, когда я не могу быть с ними там, в море…». [33]
33
А. Щетинина. На морях и за морями. Владивосток, 1968, стр. 143.
ВЫХОДИМ В МОРЕ
1946 год внёс неприятные перемены в мою судьбу: я стал часто болеть. Тяжело сказывалась на здоровье не только моем, но и многих товарищей, система работы по ночам. На рассвете ехал я домой, а уже в десять утра снова надо было ехать в Главсевморпути.
Арктическая навигация 1946 года выдалась тяжёлой. В это самое ответственное для меня время я свалился с приступами стенокардии. Врачи настаивали на длительном лечении. В июле я уехал с Галиной Кирилловной в санаторий «Кемери» на Рижском взморье, поручив ГУСМП своим заместителям В. Д. Новикову и А. Е. Каминову. Оценив реально свои возможности, я решил просить правительство освободить меня от должности начальника Главсевморпути.
В последних числах месяца меня вызвали к телефону. Алексей Николаевич Косыгин поинтересовался, как идёт моё лечение, и сказал:
— Иван Дмитриевич, учитывая состояние вашего здоровья, правительство решило удовлетворить вашу просьбу: вы освобождаетесь от должности начальника Главсевморпути и вам предоставляется длительный отдых для поправки здоровья. Я сообщаю вам об этом по поручению Совета Министров.
Я поблагодарил А. Н. Косыгина. И хотя очень мне было жаль бросать Арктику, длительная болезнь сделала невозможным возвращение к прежней работе.
На пост руководителя ГУСМП был назначен Александр Александрович Афанасьев — опытный моряк, умелый руководитель транспортного флота. Капитан дальнего плавания, начальник морской инспекции Балтийского пароходства, начальник Дальневосточного пароходства и, наконец, заместитель министра морского флота — таков был его трудный путь.
Не могу передать грусти, которая охватила меня от сознания того, что я отрываюсь навсегда от любимого дела, которому отдал столько лет жизни, от коллектива, с которым сроднился.
Два последующих года были самыми непроизводительными и самыми унылыми в моей жизни. Из-за болезни я оказался в положении человека не у дел, а хуже этого, кажется, нет ничего.
Самой большой моей радостью было, что мои товарищи по дрейфу на льдине — П. П. Ширшов, Е. К. Фёдоров и Э. Т. Кренкель — регулярно приезжали ко мне. Такие встречи действовали на меня лучше всякого лекарства. Дружеские связи поддерживали со мною и многие полярники и работники Главсевморпути. По-прежнему пачками приходили письма от моих избирателей из Карело-Финской ССР, от полярников, часто от незнакомых людей с различными просьбами: помочь получить жильё, устроиться на работу, достать лекарства, дать жизненный совет и многое, многое другое. Я старался, как мог, быть полезным людям, и это приносило большое удовлетворение.
Осенним днём 1948 года ко мне приехал академик П. П. Ширшов вместе с видным полярным учёным-биологом В. Г. Богоровым. Разговор повели без всякой дипломатии, с ходу.
— Мы приехали, Дмитрич, — сказал Ширшов, — просить тебя помочь нам.
И Ширшов рассказал, что перегружен делами — он был не только министром морского флота, но и возглавлял в Академии наук институт.
Ширшов предложил мне должность своего заместителя в Институте океанологии…
— Тебе и объяснять не надо, — продолжал Ширшов, — что в институте я бываю редко. Вениамин Григорьевич — мой заместитель, но его дело — наука. А нам предстоит очень большая организационная работа…
— Прежде всего надо развернуть экспедиционную деятельность, — подхватил Богоров. — А у вас огромный опыт в этом деле. В институте начинает работать первое научно-исследовательское судно «Витязь», организована станция в Геленджике. Институт должен наконец выйти в море, и, чем скорее, тем лучше.
— Мы приглашаем тебя на должность заместителя директора Института океанологии по экспедициям, — закончил Ширшов. — Должность скромная, но зато творческая! Я предоставлю тебе полную свободу действий. Мы очень рассчитываем на твой опыт…