Лёд и пламя
Шрифт:
Однако, штурм не удался, все подходы под стены были усыпаны трупами неудачников, попавших под ливень стрел, устроенный защитниками крепости.
А пока в окрестностях пылали веси. Не взяв Ладоги, викинги отрывались на местных мужиках и бабах, не успевших убежать в лес. Местных лесов и болот даны не знали и потому вглубь соваться не рисковали. И так отдельные воины, отошедшие от лагеря поближе к лесу, пропадали. Таковых пока было немного, но кто знает, что будет дальше?
Харальд бесился, изрыгал хулы на своих хирдманнов, союзных викингов и самое главное – злобных магов, засевших в бывшем гарде его брата. При этом осаждать Любшанскую крепость даже не пытался, войска на две крепости
«Ошибкой было провоцировать корел, всё же нельзя было давать хирдманнам позабавиться в той веси. Но кто ж знал, что она вовсе не словенская? А корелы всегда славились своей мстительностью и к тому же ходили слухи, что у них много колдунов, как их там… волхвов? Нет, это словенские, а корельские – арбуи», – Боезуб мрачно расхаживал по своему шатру. – «Может и этот, огненный, из них? Да кто их разберёт.»
«Стрел корельских летит не меньше, чем словенских. К лесу не подойдешь, стоит зазеваться, и тебя просто не найдут. Лесовики прятаться умеют…» – А стрелы летели всё гуще, что из крепости, что из леса.
«Может, послать за помощью к саксам[16]? Я с ними, конечно, воевал – но саксы народ родственный, если увидят угрозу от словен, на помощь придут», – впрочем, если за помощью и посылать – то втайне, если викинги решат, что удача отвернулась от него, собрать хотя бы хиленький хирд[17] будет проблемой.
Вот почему он не конунг[18]? Собрал бы всех ярлов Даннмарка и прошелся тут огнём и мечом, и вся эта земля была бы его. Правда, Ивару Широкие Объятия[19] то, что он был конунгом, не помогло.
Долго сидеть под стенами Альдейгьюборга Харальд не собирался, отлично понимал, что чем дольше он тут сидит, тем больше шансов, что подойдёт войско словен, возможно совместно с корелами, и его просто сомнут. А после того, как его ребята поразвлекались в словенских весях – «кровавый орёл»[20] будет самой лёгкой карой от разозлённых хозяев этой земли. А ведь тот беглец ещё что-то говорил про мага холода, замёрзнуть насмерть и оказаться во владениях йотунов[21] не хотелось совсем.
«Тогда из-под Ладоги останется только унести бы ноги. Ни добычи, ни славы – живыми бы остаться», – Харальд нервничал, и сильно, пусть и не показывал обеспокоенность своим хирдманнам. Вождь всегда должен быть уверенным, сомневающегося и колеблющегося просто сомнут. – «В любом случае нам надо как-то отсюда уходить, но так, чтобы потом не сказали, что меня покинула удача и я даже не смог брата своего освободить. Может, выкупить его у тех словен, что его захватили?»
«Так ведь не получится. Слишком мои ребята порезвились на здешних землях, теперь только уходить за море. Да хоть бы в земли франков[22], там пейзане покорные, города можно брать неполной тысячей хирдманнов. Здесь вон даже хилые укрепления и то не взять», – впрочем, в землях франков и колдунов нет. – «Наверное, христианские жрецы всех извели.»
И эта осада ещё не закончена. Но спустя три штурма и множество убитых хирдманнов Ладога всё ещё не была взята. Непокорные словене всё так же сыпали стрелами, казалось, запас их бесконечен, всё так же летели со стен огненные шары и стрелы, увеличивая количество убитых и раненых в стане осаждающих. Викинги начали уже роптать, и даже некоторые ярлы решили, что удача уже не с Харальдом и потому лучше отправляться домой. В других землях всегда найдётся более лёгкая добыча. Они ещё не знали, что горящие местью словене последуют за ними всюду.
На следующий день был новый штурм, последний. Викинги лезли озверело, уже почти не обращая внимания на убитых товарищей. Им хотелось дорваться до ненавистных защитников крепости и персонально до больше всех ненавидимого огненного мага. Он
Штурм опять не удался, а в конце на реке появились десятки лодок и кораблей, заполненных орущими словенами и корелами. Пришлось бросать всё, прыгать по драккарам, до которых ещё надо было добежать, и уходить. Вслед неудачливым завоевателям летели стрелы, сулицы и целые глыбы льда. Тех, кто не успел вовремя, приморозило к берегу вместе с драккарами. Однако же Харальд ушел. Что не помешало собственным хирдманнам прозвать его «Несчастливым». Больше этот ярл не только хирды не водил, но и ярлом уже не был. Оставшиеся в живых после того похода созвали тинг[23] и объявили на нём, что Харальд Несчастливый не может быть ярлом, потому что удача от него отвернулась и хирд он ныне собрать не сможет.
Кто-то даже вызвал его на хольмганг[24], но воином Харальд был сильным и в поединке победил. Дальше следы его теряются во тьме веков и неизвестности. Скорее всего, умер он в нищете и одиночестве. Ни семьи, ни хирда, всеми гонимый.
***
Интерлюдия. Тинг
К пристани Уппсалы медленно вползали два снекка – всё, что осталось от войска Харальда Боезуба, ныне Харальда Несчастливого. Впрочем, это прозвище пока знали только оставшиеся в живых хирдманны, всем остальным в Даннмарке только предстояло узнать его.
Харальд стоял на носу своего корабля, с болью оглядывая несчастные остатки былой мощи.
– «Теперь ярл Сконе легко может захватить мои земли, и вообще никакой надежды на завоевание титула конунга не осталось. Более того, заткнуть рты тем, кто считает ныне меня неудачником, не получится, таковых две трети оставшихся хирдманнов. А ведь впереди наверняка тинг, и вот там меня обязательно обвинят в неудаче и гибели войска. Тогда, чтобы выжить, остается только один выход – хольмганг. Если боги будут ко мне благосклонны, я одержу победу, но ярлом быть всё равно перестану, и наверняка отберут даже родовой борг. Скъёльдунгов много, а роду неудачники не нужны», – такие мысли заполняли голову Харальда, пока он не сошёл на берег. Дальше пришло время действовать.
Тинг шумел и волновался, пока собирались лучшие мужи, принимающие решения, кои должны утвердить свободные бонды и хирдманны. Сегодня будут решать судьбу ярла Харальда Боезуба, его же хирдманны обвинили своего вождя в том, что от него отвернулась удача, коль ярл вздумал воевать с могущественными колдунами словен. Вместе с удачей, видимо, отвернулся и разум.
Тинг, как и положено, открыли жрецы, призвав народ к тишине.
– А я говорю, что от ярла отвернулась удача, и он не может теперь водить хирд, и править Уппсалой он тоже не может! – Бьярни Сильный громко объявил то, о чём говорили вполголоса. – Тишина стала оглушительной.
– Скажи мне, Бьярни, сколько раз водил я вас в вик? Сколько раз мы одерживали победы и привозили в Уппсалу богатую добычу? Много…
Но стоило только один раз потерпеть поражение от могущественных колдунов, от которых, кстати, потерпел поражение и конунг корел Урхо, и ты уже кричишь, что удача отвернулась от меня! А ведь благодаря мне вы, хирдманны, ходили в удачные походы и возвращались с малыми потерями, но богатой добычей! Раз уж ты здесь, в кругу тинга, заявляешь, что удача от меня отвернулась, давай же испытаем её? Да будет хольмганг, и если успех будет на моей стороне, то имя моё да станет обелено от всех обвинений! И ты во всеуслышание в кругу тинга принесёшь мне извинения, если же ты откажешься от поединка, я лично проведу ритуал нитсшест, и будешь ты провозглашен нидингом![25]