Лед как пламя
Шрифт:
— Прекрати, — зашипел Уильям.
Находись они по-прежнему в своем кочевом лагере, его приказ бы сработал. Но не теперь.
— Ты приказываешь мне остановиться? — Мэзер был так потрясен, что злость схлынула. — Не им? — Шагнув вперед, он ткнул пальцем в корделлианцев, которые наблюдали за их спором с прежней яростью.
— Не устраивай сцену! — рявкнул Уильям и развернулся лицом к солдатам. — Приношу свои извинения за это недоразумение. Мы исправим ситуацию и подчинимся всем приказам короля Ноума.
Его слова взбесили Мэзера.
— Ты же не
— Уймись, — приказал Грир, положив тяжелую ладонь на его плечо.
Мэзер дернулся, но Грир лишь сильнее стиснул пальцы, сверля его мрачным и твердым взглядом.
— Ты не слышал ее крики? Это из-за них она так кричала!
К счастью, Фидж к этому времени притихла, то ли успокоившись, то ли выдохшись.
Один из солдат, похоже, решил, что победа в этой схватке не стоит его сил и энергии.
— В следующий раз мы не будем так добры, Генерал, — махнул он Уильяму рукой.
— Благодарю, — склонил голову Генерал.
Солдат, скривив от отвращения губы, развернулся и пошел прочь. За ним последовал второй. Оба ухмылялись и, оборачиваясь, бросали на Мэзера победоносные взгляды. Они и правда одержали моральную победу, и Мэзеру оставалось лишь беспомощно смотреть им вслед.
Прежде чем он успел произнести хоть слово, Уильям схватил его и зашипел на ухо:
— Корделлианцы — наши единственные союзники до тех пор, пока королева не найдет других. И если у нее не получится это сделать, то Корделл так и останется нашим единственным союзником. Нельзя ему противостоять.
— Они бы навредили Фидж, — огрызнулся Мэзер. — Они бы…
— Ты не можешь этого знать.
— И не хочу узнавать! Ты бы допустил, чтобы она и дальше из-за них кричала?
Винтерианцы за спиной Уильяма вернулись к работе, подгоняемые Гриром. Только Элисон осталась стоять рядом. Она улыбнулась ему той умиротворяющей улыбкой, которую Мэзер часто видел раньше. Улыбкой, которая говорила, что все будет хорошо.
У дома, уставившись на падающий снег, стояла Фидж. Нож у нее отобрали, и она лихорадочно заламывала ничем не занятые руки. Мэзер шагнул к ней, но Холлис за ее спиной резко помотал головой.
— Фидж? — позвал Мэзер.
Она вздрогнула и посмотрела на него. Ее глаза наполнились слезами.
— Я не хотела больше быть беззащитной, — прошептала она.
У Мэзера сжалось сердце.
Холлис увел Фидж. Остальные парни медлили и не уходили. Они все еще ждали, что кто-то не выдержит и сломается. Грудь теснило ощущение, что этим кем-то будет он сам.
— Что, если у нас никогда не будет выбора? — повернулся Мэзер к Уильяму. — Что, если Мира вернется, но самым могущественным нашим союзником по-прежнему останется Корделл? Что, если Ноум откроет этот чертов магический источник и станет еще могущественнее? Что тогда?
— Мы никогда не окажемся в таком положении, — процедил сквозь зубы Генерал.
— Мы уже в таком положении! Так же, как было в Битае. Ангра послал за нами армию, Ноум согласился продать меня, а ты просто стоял и ничего не делал. Ты всегда думал, что мы потерпим поражение. Мы множество раз добивались того, чего и не чаяли добиться, но с каждым разом ты все больше и больше боялся. Чего ты боишься? Мы уже потеряли все. И мы выжили! Мы можем выжить
— То, что мы можем сразиться с Корделлом, не значит, что мы должны это делать. Есть другие пути, которые не требуют рисковать жизнями наших людей, — решительно возразил Уильям. Его усталость как рукой сняло. — Мы на самом деле все потеряли. И возвращали потерянное шестнадцать долгих лет! Мы не будем больше рисковать. Мы будем ценить то, что имеем: наше королевство, наши жизни, наши семьи.
Мэзер застыл. Уильям произнес слово «семьи» как нечто само собой разумеющееся, будто они есть абсолютно у всех. Мэзер посмотрел на Фила, Трейса, Кифера и Эли, а потом на стоявших перед ним Уильяма с Элисон. Разница была налицо.
— Мы были неразлучны шестнадцать лет, — начал Мэзер, глядя на Генерала. — Все мы. Финн и Грир, Хенн и Дендера, те, кто погибли. И я ни разу не почувствовал единения и всеобщего желания быть вместе. Но это и неудивительно. Мы не хотели быть вместе, не хотели создавать семьи, потому что тогда невозможно было бы вернуть те, что у нас были когда-то. А теперь… мы вдруг стали семьей? Вот так просто?
К нему придвинулась Элисон.
— Мэзер, мы все любили друг друга…
— Я знаю, — резко перебил он ее.
Он и сам не понимал, чего хотел добиться этим разговором. Уильям просто смотрел на него, ничего не говоря и никак не реагируя. Мэзер расправил плечи, сделал глубокий вдох и постарался успокоиться. Не получилось. Он не мог остановиться на полпути и задал вопрос, который его мучил.
— Почему шесть сирот мне намного ближе, чем когда-либо были мои родители?
Элисон покачала головой, не понимая его и тем самым причиняя боль. Уильям уставился на него в замешательстве. Мэзер не желал слышать их ответы, поэтому круто развернулся, чтобы уйти за Холлисом и Фидж.
Уильям схватил его за руку.
— Не отворачивайся от меня, сын…
— Я не твой сын! — Слова вырвались с такой болью, что странно, как рот у Мэзера не наполнился кровью. — Я хочу им быть… Ты понятия не имеешь, как сильно я этого хочу. Но я не чувствую себя твоим сыном, Уильям, и не знаю почему. Скажи мне, почему я всегда чувствовал и чувствую до сих пор, что я для тебя — обычный винтерианский солдат.
На щеках Уильяма заиграли желваки, взгляд ожесточился.
— Ты и есть винтерианский солдат, — тихо ответил он. Его голос дрогнул, словно он не выдержал. Будто слова Мэзера его действительно ранили. — Мы все в первую очередь винтерианцы. Мы должны принять нашу жизнь такой, какая она есть. Ты — наш сын. Винтеру необходим Корделл. И точка.
Мэзер попятился, качая головой. Между ним и Уильямом прошла трещина. Последняя черта, разделяющая их взгляды, способные расколоть королевство и привести всех к гибели.
— Ты ошибаешься, — сказал Мэзер. — Наша жизнь не так проста. Мы добились свободы, но нам по-прежнему грозит опасность. Никогда и ничто больше не будет как прежде.
Он пошел прочь, а за ним — Предвестники Расцвета.
В ту ночь Фил победил его в спарринге. Мэзеру хотелось бы списать все на испытанное ранее напряжение, но даже Кифер стряхнул с себя презрительную расслабленность и остервенело взялся за тренировку.