Лед как пламя
Шрифт:
Сосредоточься. Надо помочь Кэридвен. Может быть, я увижу то, что объяснит возможности Симона… Может быть, все станет на свои места. Если честно, это пугает меня больше всего.
Маленькая открытая площадь вымощена светло-желтым булыжником. Окружающие ее здания сияют в свете дня пурпурными и персиковыми тонами, создавая красочный фон. Вокруг пестрой саммерианской кареты расположились пятнадцать солдат. Они оживленно болтают, хохочут и передают друг другу кувшин вина, хотя должны стоять на страже. Взрывы смеха доносятся из кареты, как и отвратительные звуки, от которых у меня сводит живот. Дверца
Может, Кэридвен ошибается? Может, Симон и правда дурманит несаммерианцев наркотиком? Или, может, Ангра объединился с Саммером… Еще давно. Или, может, Распад убил Ангру и нашел себе нового носителя.
Симон говорит что-то одному из охранников и снова ныряет в карету. С противоположной стороны площади раздается булькающий стон. Глянув в сторону звука, я вижу, как падает и затихает на земле саммерианский солдат. Кэридвен, не мешкая, красной размытой тенью кидается к следующему саммерианцу. Заметив ее, солдаты подымают крик, предупреждая остальных о нападении. Никто не увидел ни притаившегося в тени дома Коналла, ни меня на крыше.
Я опускаюсь на колени и вынимаю из чехла шакрам. Прикидываю, в кого из солдат смогу попасть. Пускаю шакрам таким естественным и привычным движением, словно и не было тех месяцев, когда я к нему не притрагивалась. Металлический диск, скользнув по ноге саммерианского солдата, возвращается в мою ладонь.
— Сестренка! — насмешливый голос Симона эхом отскакивает от зданий.
Припав к крыше, я оглядываю площадь. Симон вылезает из кареты, и его солдаты отступают. Они не будут нападать? Кэридвен с Леканом тоже поражены. Они стоят спиной к спине, сверкая красными от крови клинками. Оба тяжело дышат, но готовы драться. Однако Симон не велит своим солдатам атаковать их. Он идет к Кэридвен, и его голос заполняет всю площадь:
— Что привело тебя в сомнительные районы Ринтиро? Ведь не может такого быть, чтобы именно ты организовывала нападения на мои караваны с рабами. Я знаю, что моя сестра никогда бы так меня не предала.
Слова Симона не успевают затихнуть в ушах, как Кэридвен вскрикивает. Она валится на колени, и ее клинки с бряцанием падают на мостовую. Лекан бросается к ней, но его хватают и удерживают солдаты Симона. Кэридвен снова кричит, корчась на камнях. Рядом с ней никого нет, ее никто не трогает, даже…
Это Симон. Он причиняет ей боль при помощи накопителя. А любая магия, используемая во зло, подпитывается Распадом.
Распластавшись, я скольжу по крыше вниз, пока не нахожу взглядом Коналла. Он наблюдает за происходящим из своего укромного уголка между двумя зданиями и, когда я сдвигаюсь, смотрит на меня. Я указываю на него, потом — в сторону дворца.
«Предупреди их, — молю я, — о темной магии Ангры».
Будь это любая другая угроза, я бы даже не подумала воспользоваться собственной магией, но мне нельзя сейчас страшиться того, что может помочь.
Лицо Коналла бледнеет. Он чувствует, что я подпитываю его магией. Обладатели накопителей
«Иди!» — велю я.
Коналл хмурится, но отступает и бежит по улицам прочь от саммерианцев. Как только он исчезает, я поднимаюсь по крыше вверх, цепляясь пальцами за черепицу.
Кэридвен перестала кричать. Она не сводит глаз с Симона, который издевательски медленно идет к ней. Он останавливается, склоняет голову набок и вдруг оборачивается.
На его лице появляется озадаченное выражение. Он опускает взгляд на свой накопитель, крутит его на запястье и смотрит куда-то вправо.
Я слежу за его взглядом, и у меня замирает сердце.
— Принцесса Кэридвен, — воркует Раэлин.
Пока она не спеша и уверенно идет вперед, площадь заполняют вентраллианские солдаты.
— Я так рада, что ты к нам присоединилась.
— Это не входило в наш план, — шагает к ней Симон. — Она — моя пленница, и мне с ней разбираться.
Волосы Раэлин буйными кудрями вьются вокруг маски в цвет изумрудно-обсидианового платья, струящегося по камням. Вентраллианцы рассредотачиваются по площади, перекрывая все выходы. Рабов из кареты Симона вытащили на улицу и согнали в кучу.
Однако Раэлин видит только Кэридвен. Ярость на ее лице сменяется радостью и удовлетворением. Она наклоняет голову, и Кэридвен кричит от боли. Не только Симон использует Распад. Каждый раз, как Раэлин кивает головой, тело Кэридвен неестественно выгибается в конвульсиях. Я стискиваю шакрам. Мое тело словно окаменело.
Распад использует человек, не являющийся обладателем накопителя.
Значит, носитель Распада кто-то другой? Судя по смятению на лице Симона, это точно не он.
Распад был вызван тем, что тысячи людей использовали свою магию во зло. Под его влиянием разум заполоняли самые ужасные, самые грешные мысли, а владельцев накопителей он наделял небывалой силой. Распад, в отличие от королевских накопителей, может воздействовать на всех без исключения. Мы с Тероном сполна испытали его воздействие на себе, когда были в плену Ангры. Распад — связующее звено, созданное в те времена, когда у каждого человека был свой накопитель.
Возможно, когда Мэзер сломал посох Ангры, Ангра стал накопителем Спринга, и Распад обрел достаточную силу для того, чтобы наделить людей не только порочными желаниями, но и магией. Распад, Ангра и накопитель Спринга вместе могли превратиться в безграничное зло, которое разрушило бы все наши представления о магии.
В моей голове возникает вопрос… Если Ангра жив, то где он?
Или после многовековой подпитки от Ангры Распад обрел такую силу, что теперь может влиять на кого угодно?
Грудь сдавливает тяжесть понимания. Я не могу спасти Кэридвен и Лекана — не сейчас и не здесь, — потому что могу влиять своей магией только на винтерианцев. Поэтому я с беспомощным ужасом взираю на то, как Раэлин подходит к Кэридвен и качает головой, оглядывая лежащую у ее ног саммерианскую принцессу.
— А это приятнее, чем я думала, — громко произносит королева, чтобы ее все услышали.