Лёд моих диких снов

Каирами Ника

— Вашу ж…

— Бойцы! Бойцы, вашу мать! Приём!

— Двенадцать, Старшина, — прошептал Антон со сбившимся дыханием, смахнув с лица другой рукой снег.

— Не слышу! Бойцы! Приём! Что за чертовщина?!

— Двенадцать танков! Старшина!

— Квадрат?

Указав квадрат скопления техники, Мержинский получил предупреждение об артиллерийском обстреле. Прижав рацию к себе, еле слышно выдохнул.

— Ждём.

Ждали около часа, основательно укапавшись в снег. Но обстрела так и не последовало.

Спустя

время к танкам подъехала пехота на "Камазах", и войска стали рассредотачиваться.

— Это всё на нас? — уточнил Макс охрипшим шёпотом, подув на окоченевшие пальцы.

— За селом второй КПП. Там ребят побольше. Оттуда и пополнение приходит, — пояснил Антон, не отводя взгляда от танков. — Чего они там, уснули все? Старшина! Приём!

Танки и пехота медленно двинулись к селу, по пути разделяясь.

— Старшина!

— Слышу тебя, — в рации раздался голос командира.

— Пятнадцать "Камазов" с людьми и двенадцать танков, товарищ командир! Двинулись в вашу сторону. Окружают.

— Понял, — коротко известил он, оставив после себя помехи на линии. Больше связаться с ними не удалось.

— Что делать будем?

— А что мы сделаем, Архип? Лучшее, что мы можем сделать — сидеть и не высовываться.

— По-сучьи это, Антоха.

— А что не по-сучьи, Димон? Мы обстрел попросили, они спасовали.

— Перебьют же.

— Ну, вали, герой. Спасай всех своим калашом.

Повторять дважды не пришлось. Отлипнув от заснеженной земли, подобрал калаш и на негнущихся ногах двинулся обратно.

— Стой, придурок! Куда тебя понесло?

— Да пошёл ты.

Нагнали меня метров через двести в густом ельнике.

Держа автоматы наготове, мы молча продвигались к селу.

Окоченевшие ноги вязли в сугробах. Буквально через каждый метр кто-то спотыкался, валился, но мы упорно двигались дальше.

— Я сейчас сдохну, — поделился Макс мимоходом.

Антон молча достал из-за пазухи флягу и протянул ему. Макс сделал глоток, поперхнулся и передал мне.

Принятое на грудь отрезвило, вопреки всему.

Послышался взрыв.

Ещё один.

Пулемётная очередь.

Не сговариваясь, ринулись вперёд. Забив на сухостой и на предупреждения Старшины, что его обламывать нельзя.

От бомбёжки закладывало уши. Предчувствие дурного только придавало сил.

— Ложись!

Голос Мержинского тягучей удушливой волной протянулся по морозному воздуху и утонул в очередном взрыве.

То, что открылось нашему взгляду, иначе как адовый штурм не назовешь.

Барак и село накрыл ракетный смерч. Лупили туда, где уже ничего толком не осталось. Словно ставили жирную кровавую точку.

Опоздали.

— Командир… Старшина… Приём! Приём! — Как в бреду повторял Антоха в рацию, перекрикивая взрывы.

Два часа и ничего. Рация молчала.

— Старшина! Приём!

— Завязывай, —

попросил я. — Нет там никого.

— Старшина! Вашу мать. Старшина!

Разжав руку с окровавленными, содранными об обледеневший снег пальцами, я выхватил рацию и засунул в свой карман.

— Осталась водка? — Отрешённо поинтересовался зелёный, волей судьбы спасшийся с нами.

— Нет ни черта, — отозвался Макс.

Спустя минут тридцать "Грады" затихли. Танки и пехота двинулись дальше.

Мы пролежали в снегу до утра, наблюдая за подходящими колоннами снабжения врагов.

Всю ночь пытались связаться с командованием, но рация молчала.

На связь вышли только утром.

Узнав о случившемся, один из командования приказал выдвигаться к штабу, о расположении которого мы узнали только что.

Спустившись на ватных ногах со склона, двинулись к бараку.

Ничего.

И никого.

За перекопанной взрывами землёй не было видно даже крови. Только пять трупов ребят у входа.

От барака осталось одно название.

— Куда тебя черти?.. — Вяло бросил Мержинский мне вслед.

Пробравшись через завалы, едва сумел выбраться к казарме.

Посреди комнаты огромная воронка. А вокруг ребята.

Крепко сцепив челюсти обвёл взглядом руины.

Различив знакомый силуэт, аккуратно ступил к нему.

Целёхонький.

Слабый проблеск надежды угас едва стоило приложить пальцы к его шее.

— Сука! Сука! Сука!

Глаза заволокла пелена слёз.

Вцепившись двумя руками, перевернул тело Семыча. Под ним лежала гитара Серёги. Верхняя дека треснула, разделив пополам наши подписи. Правая рука крепко сжалась на фляжке Старшины. Взгляд упёрся в низкое серое небо.

— Прощай, Сёмыч, — прошептал я, навсегда закрывая его веки.

Вытащив фляжку, поднял гитару.

— Спите спокойно, бойцы…

Парни стояли у входа, мрачным взглядом сверля развалины. Свинтив с фляги крышку, сделал глоток и передал остальным.

— Что там?

— Все наши.

Что-то в этих словах не давало покоя, но я никак не мог сообразить что.

На влажную от слёз щеку упал снег. Подняв глаза увидел большие белые хлопья, повалившие с неба.

— Уходить пора, — обронил Антон, бросив мимолётный взгляд на гитару в моей руке.

Идти решили через просёлочную дорогу. Таким образом наткнулись на "УАЗик" с тремя бойцами.

— Бьём по стёклам и дверям, — предупредил Мержинский. — На раз, два, три…

Били напрасно. Бойцы оказались мертвы. Оставив их чуть поодаль от обочины, забрались в машину и тронулись дальше.

— Вы как хотите, а я спать, — поделился Макс, сворачиваясь на заднем сидении.

— Гиблое дело, — отозвался Мержинский, подкуривая сигарету.

— Всё равно сдохнем. Так хоть во сне.

Антон сделал затяжку и передал мне.