Лёд

Пролог

Ты — зверь. Да и я, в сущности, зверь. Каждый из нас несет в себе звериную сущность, правда, лишь немногие ее осознают. И еще меньше людей способны справиться со зверем, что живет в глубине.

Каждый из нас — или почти каждый — смутно ощущает его присутствие. Но многие ли задумывались — когда и как он выйдет из сердцевины того, что мы привычно называем «я». Многие ли задумывались,

что способно вызвать зверя к активной жизни, разбудить его, заставить взломать тот тонкий ледок, который мы частенько зовем «лаком цивилизации». И тем легче ломается этот лед, высвобождая наши «первородные» инстинкты и потребности — убить, овладеть, сожрать, — чем мощнее катализатор этого, с позволения сказать, «пробуждения».

И нет никого и ничего, что могло бы помешать пробуждению зверя. Воспитание и образование, друзья, родные и любимые — никто

И ничто не поможет, когда придут День и Час. Срок этот непредсказуем, человек всегда висит. На волоске, балансирует на грани. Ибо мы — Хищники, и многовековые попытки превратиться в травоядных так и не вытравили из нас зверя.

Зверь спит — пока. Но кто может сказать, Насколько чутко он спит?

Арктическая станция проекта «Ледовая кора»

Мыс Ледяной, Аляска 250 миль к северу от Полярного круга

5 ноября 1993

20:30

Снежный буран бушевал над Ледяным мысом. Взвихривая сыплющийся с неба снег, поднимая в воздух уже упавший на землю, буран зло обрушивал лавины белых хлопьев на приземистое строение станции, словно желая похоронить домик под тяжестью сугробов, сделать неотъемлемой частью вечной мерзлоты. Возможно, в своем извечно бессмысленно-свирепом буйстве буран все же пытался оградить людей от того зла, что было скрыто от глаз. Ибо место это поистине населяло Зло, более страшное, чем все стихии Земли.

Лохматый черный пес уныло бродил по темным помещениям станции, огибая разбросанные в беспорядке вещи, детали оборудования,

перевернутую мебель. Он вздрогнул, когда задребезжало оконное стекло, в которое буран бросил очередную охапку снега, а затем сунул морду в опрокинутый мусорный бак, в надежде найти хоть что-нибудь съедобное. Его не кормили уже несколько дней, и вообще в последнее время его боги-хозяева вели себя до крайности странно — или прятались, или охотились друг на друга.

На станции было непривычно тихо и темно. Не работали установки жизнеобеспечения, неподвижно замерли стрелки контрольных приборов. Лишь электронные часы чуть светились красным, показывая время — 20:29.

Пса пугали темнота и тишина. Он привык к негромкому рокоту генератора, к свету ламп, к голосам людей, к их смеху и окрикам. Несколько дней назад все это словно испарилось.

Больше всего псу не нравились запахи. Привычные — солярки и смазки, нагретого металла и горячей еды, резкая вонь химикатов и аромат теплой человеческой кожи — все они исчезли. Сейчас воздух был стылым и в нем пахло Болью и Смертью. И стоял еще один тяжелый остро-терпкий запах, от которого у пса поднималась дыбом шерсть.

Боги обезумели, мир сошел с ума и медленно осыпался, подобно осенней

листве. И пес уже привык вздрагивать от каждого резкого звука, привык прятаться. Привык к холодной неподвижности тех, кто еще неделю назад кормил и ласкал его, играл с ним и заботился о нем.

Тоскливо заскулив, пес отошел от бака, так и не найдя ничего, чем можно было бы утолить голод. Он равнодушно миновал стол, с которого свешивалась рука, покрытая, коркой запекшейся крови. К этому он тоже привык. Обойдя стороной еще одно тело — лежащее на полу, — пес вдруг насторожил уши и нырнул в дальний темный угол, под верстак.

Пинком отшвырнув попавшуюся под ноги полураспотрошенную коробку, в центральный отсек, хромая, вошел голый по пояс мускулистый человек лет тридцати. Его тело и лицо были покрыты порезами и кровоподтеками. И пес снова почувствовал тот самый удушливый остро-терпкий запах, исходивший от мужчины, — запах свежей крови.

Человек огляделся по сторонам и подошел к столу. Положил автоматический пистолет, который до этого сжимал в руке, и, включив передатчик, тяжело уселся на стул. Дотянувшись до настольной лампы, щелкнул кнопкой, направил луч света себе в лицо. Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, мужчина повернул к себе объектив видеокамеры и включил ее.

— Мы — не те, кто мы есть, — склонив голову, дрожащим голосом пробормотал он. — Мы — не те, кто мы есть, — отчетливей повторил он, подняв лицо к объективу. — Но дальше века мелькнуло понимание, и он так же медленно повторил движение своего противника. По губам полуголого скользнула улыбка.

Два выстрела разорвали тишину. Два тела тяжело упали на пол.

Не скоро вылез пес из своего убежища. Он подбежал к неподвижно лежащим телам богов-хозяев, лизнул в окровавленную щеку верховное божество, ткнулся носом в его ладонь, как делал раньше, когда будил по утрам. Тщетно — боги остались неподвижны. И в неумолчную песню воющего ветра врезался иглой тоскливый собачий вой.

Часы невозмутимо отсчитывали уже никому не нужное время. 21:27.

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

13ноября 1993

День

И еще одна кипа бумаги с шорохом полетела на пол. Специальный агент Фокс Молдер откинулся на спинку стула и устало потер ладонью лицо.

«Перестанут когда-нибудь люди заниматься самообманом или нет? — подумал он. — Такая кипа бумаг и все — пустышка. „Меня похищало НЛО с целью создать гибрид человека и пришельца путем соития". Надо полагать, пришелец был похож на соседа Билли».

Молдер собрал все бумаги с пола и, скомкав их, как попало засунул в мусорную корзину. Она сразу стала похожа на трубочку мороженого. От нечего делать Призрак начал кидать в этот ком скрепками.

Именно за этим занятием и застала напарника Скалли.

— Привет, — сказала она, — я вижу, ты занят высокоинтеллектуальным делом. Стоило так спешно меня вызывать? У меня, между прочим, сегодня выходной.

Молдер убрал свои длинные ноги со стола, встал и усмехнулся: негодующая Скалли — это всегда интересно и немного забавно.