Лёд
Шрифт:
— Ну, извините! С двумя огненными дамочками на руках, причем, второй раз подряд! Да как вы карты сдавали!
— Хе-хе, гаспадинЧушин весь капитал так продует еще до того, как увидит свои шахты.
— Нечего о моих шахтах беспокоиться, лучше беспокойтесь о своих бумажниках. Поднимаем ставки до десятки, согласны?
До того какое-то время играли в вист и vingt-et-un [57] ,но последнюю пару часов игра шла по правилам зимухи. Пара человек подсела на десяток раздач; сейчас же снова осталось только пятеро. Люди проходили, приостанавливались, присматривались. Крупные суммы в банке привлекали внимание. Стюарды доливали напитки, очищали пепельницы, открывали и закрывали окна. Шары грохотали в лузах, когда Экспресс поворачивал, тормозил или разгонялся.
57
Двадцать одно («очко»)
— И что они себе думали, засунув биллиардный стол в поезд? — дивился Юнал Тайиб Фессар. — Как только мне начинает казаться, будто бы я уже привык и начал понимать эту страну, встречается нечто подобное, и снова я начинаю чесать себе голову. Лежит король.
— Лежит туз.
— Лежит девятка.
— Господа…
— Здоровенный…
— Ого!!!
— Видно, им пришлось строить весь вагон вокруг стола.
— Или опускать через крышу. Второй кон.
— Монументальная глупость, оправленная дорогостоящим комфортом, — буркнуло под нос я-оно.
— Что вы сказали?
— Grand seigneur [58] милостиво решил провести аллюзию к нашей отчизне, — вежливо пояснил доктору капитан Привеженский. От сарказма удержаться он не мог. Пока что удавалось не отвечать ему липкой усмешкой и просительным взглядом — поскольку я-оновообще на него не глядело.
58
Здесь: наш дворянин (фр.)
— Лежит туз.
— Ну у вас и раздачи. Лежит семерочка.
— Heureux аи jeu, malheteux еп amour [59] , —как сказал бы господин журналист. Ну ладно, только по правде — какой смысл? Что можно придумать более глупое, чем биллиардный стол в поезде?
— Хм, можно предложить новые правила, — заметило я-оно,сдавая в пулю валета. — Есть шахматы, и есть зимуха.
59
Не везет в картах — везет в любви (фр.)
— Что вы имеете в виду?
— Бильярд с, ммм, дополнительным элементом случайности.
— Человек бьет, а Господь Бог шары носит. Лежит пятерка.
— Ух, господин доктор, когда блефуете, нужно быть поумереннее!
— Пускай господин капитан скажет это Алексею Федоровичу.
— Господин Чушин может себе позволить блефовать по-глупому.
Алексей Чушин унаследовал от дяди (тестя, дедушки, какого-то другого родственника или свойственника) контрольный пакет в обществе по добыче зимназа, и теперь ехал, чтобы принять во владение неожиданное богатство. Занимался ли он до того горным делом? Имел хоть какой-нибудь опыт в делах? Сейчас, во время пути, так или иначе проверить это было невозможно, и по сути дела — никакого значения и не имело: он был тем, кем попутчикам представился. Темно-синий сюртук облегал его бочкообразный торс словно кишка колбасу; в черном жоржетовом галстуке-бабочке поблескивала шпилька с бриллиантом. Самый старший по возрасту из игроков, за картами он проявлял ужасное непостоянство и отсутствие логической стратегии: ему случалось сбрасывать пять-шесть карт при раздаче, чтобы потом пасовать во время торговли. При этом он вытирал лоб громадным платком и глубоко вздыхал, присматриваясь к картам на руках. Я-оноразмышляло над тем, насколько такая театральность Чушина для него естественна, а насколько следует из его уверенности, будто бы именно так должен себя вести богач во время игры. Он не пил чая, кофе или водки — просил исключительно шампанского. Перед сдачей он очень долго оттирал пухлые ладони, карты клеились к его пальцам.
Манера поведения во время азартной игры — и здесь не играет никакой роли величина ставки, раз мы действительно поглощены игрой — выдает о нас вещи, которые никаким иным образом мы бы не раскрыли. И это совсем даже не вопрос крепких нервов; можно иметь нервы из стали и все время погрязать в безнадежных блефах. Говорят, что невозможно отличить труса от героя до тех пор, пока их не испытаешь, то есть, пока им не приставят нож к груди, пока они не очутятся под вражеским огнем. В жизни будничной, ни холодной, ни жаркой, в домашнем тепле, при температуре собственного тела — душа гниет, словно мясо, оставленное на июльской жаре. Так вот, азарт предлагает одно из наилучших приближений ситуации истинного испытания. Военные герои, те, что выжили, которые потом рассказывают о своих боевых подвигах, всегда вспоминают моменты, когда, пожав плечами и сплюнув — «Однова живем!» — они бросались в рискованную авантюру, полагаясь только на судьбу, довольно часто уверенные в том, что в этой ужасной ситуации не выживут.
Капитан Привеженский играл очень осторожно, никогда не продавая «горячих» карт и часто пасуя сразу же после раздачи; зато он три раза последовательно повышал ставку и торговался до самого конца. Но, поскольку он делал это с такой солдатской правильностью, очень быстро все это поняли и сразу же отступали, как только он бросал вызов. То есть, даже сохраняя достойное удивления спокойствие, не выдавая себя ни словом, ни жестом, ни выражением лица, наш капитан никогда крупных денег не выиграет.
В свою очередь, действия доктора Конешина предусмотреть было совершенно невозможно. Нам были известны такие игроки — когда им везет, то они выигрывают целые состояния, если же нет — эти же состояния спускают.
Юнал Тайиб Фессар представлял собой совершенно отдельный случай. Он скучал. Скучал, когда проигрывал, и точно так же скучал, когда выигрывал. Все, что делал за столом, он делал как бы нехотя и машинально. Действительно ли игра и деньги не имели для него никакого значения и, в связи с этим, для него это совершенно не было испытанием — или же турок именно так всегда и вел себя в сложные минуты? Лысый и худой тип с левантийским типом красоты, с жилами, натянутыми под сожженной солнцем и морозом кожей, будто фортепианные струны — в нем не было костей и мышц, одни только суставы и сухожилия; когда он улыбается, кривые зубы скрипят в деснах; когда он глотает густой кофе, адамово яблоко прокалывает шкуру шеи, словно проклевывающийся шелковичный червь. Длинными ногтями он постукивает по рубашкам карт, постреливая пальцами, словно кастаньетами. Если ударить по его яйцеобразной голове, наверняка раздастся сухой стук, словно стучат по дубовой древесине.
Господин Фессар возвращался с переговоров в Константинополе. В Иркутске он занимался делами коммерческой компании, продающей в Средиземноморском бассейне природные богатства Сибири, в основном, зимназо, тунгетит и олово. При этом он утверждал, что половину жизни провел в иркутском губернаторстве.
Рассказывая Алексею Федоровичу живописные истории из Страны Лютов, он, казалось, скучал уже не так.
— И не верьте западным геологам, они вам продадут карты, из которых можно вычитать историю гор, положение доисторических поселений якутов и месторождений самых редких минералов, но люты им не по зубам. Берите русских, поляков, в самом крайнем случае — людей с Балкан, закончивших австрийские учебные заведения. Как-то раз был у нас специалист из Америки — ну что, господин доктор, чья сейчас очередь — ага, так был у нас такой фрайер с аляскинских месторождений, так вот, kurtlu baklanin kor alocisi olur [60] ,двадцать тысяч профукали на пустые скважины и теплые месторождения.
60
Турецкое ругательство, дословно: да сгорят червивые конские бобы!
— Я слышал, что существует полная карта холодных месторождений…
— А, знаменитая карта Гроховского! Можете быть уверены, в первую же неделю после приезда вы получите с дюжины предложений купить ее, всякие темные типы, бродяги, бывшие каторжники, мартыновцы, искатели легких денег; вы же понятия не имеете, что это за место; совсем еще недавно Южная Африка, перед тем — Калифорния, а теперь авантюристы и мошенники всех мастей катят именно сюда: за Байкал, в Зиму. Господин Бенедикт, вы продаете или нет? Тогда не мусольте карту — кладите или спускайте. Ну вот, и кофе остыл, только собаке такие помои отдать…