Ледащий
Шрифт:
– Не даете душе его уйти в чертоги Господа. Ваш Сергей давно бы был в раю, но вы не отпускаете его и держите возле себя. Нехорошо.
– Откуда знаете, что Сергея ждут в раю? – насупилась Марина.
– А где ж еще? Мне сказали, что он погиб во время операции, спасая человека. Это так?
Марина подтвердила.
– Евангелие помните? Нет больше той любви, аще кто положит душу за друзей своих. Таких, как он, церковь почитает мучениками, которые, минуя мытарства, идут прямой дорогой в рай. А вы ему не позволяете.
– Уверены?
– Священник объяснил мне, когда я жену похоронил.
–
– Да, – он замялся, но потом кивнул. – Я гораздо старше, чем выгляжу, Марина Авенировна.
– Насколько?
– Не могу сказать. Утратил память – вернее, часть ее в результате асфиксии. В бою засыпало землей. Что-то помню, а что и нет. Но уверен, что мне не восемнадцать лет.
«В этом нет сомнения, – подумала Марина. – В восемнадцать так не говорят».
– Жена погибла под обстрелом?
– Умерла от рака.
– Но вы же волхв! И не смогли спасти?
– Увы. Хотя и сделал все, что мог.
– Ах, да! – она кивнула. – Корпускулы здоровья не убивают раковую опухоль – наоборот, ускоряют рост новообразований. Проверено. Вот при ранениях… Что мне делать, Николай Михайлович? Как отпустить Сергея?
Он задумался.
– Вам завтра в госпиталь? – спросил.
– Нет. Мне дали выходной. Динамика у деток положительная – ваш раствор помог, и главный врач сказал, что справятся и без меня.
– Тогда с утра пойдемте в церковь. Помолитесь там о душе Сергея и скажете, что отпускаете. Мне тоже нужно – заказать сорокоуст о близком человеке.
– Жене?
– Мария умерла давно, – качнул он головой. – О товарище, погибшем вчера в бою.
– Вы с ним дружили?
– Мы были как одна душа и тело. Но ненадолго. Душа его меня покинула.
«Странно говорит», – подумала Марина, но уточнять не стала. А он продолжил:
– Отдыхайте, Марина Авенировна. Я сам тут приберусь.
– Сначала покажу вам комнату, – ответила Марина и встала. – Диван там есть, постель – в шкафу. Устраивайтесь…
Через полчаса она спала, завернувшись в теплое одеяло – отопление пока что не включили, и в квартирах было лишь немногим потеплее, чем за окном. А Несвицкий в своей комнате разбирался с вещами, которые привез от Владислава. Для этого он попросил машину, и госпиталь не отказал, дав ее с водителем, конечно. Попросив его немного подождать, Николай зашел в знакомый двор. Гулого он обнаружил в летней кухне. Напарник восседал в дымину пьяный за столом, перед ним стояли опустевшая бутылка водки и тарелка с остатками закуски.
– Ты же говорил, что за рулем не пьешь, – вздохнул Несвицкий.
– Так я не за рулем, а дома, – громко икнув, нетрезвым голосом промолвил Владислав. – Эх, Коля, Коля! Это же такая мука – видеть столько горя в домах у мужиков! Я же всех их знал, как и они меня. Родные плачут, смотрят на меня, а в глазах читается вопрос: «Почему мой умер, а ты живой?»
– Деньги роздал?
– Да, – Владислав мотнул башкой. – Сказал, что от тебя, поскольку это твой трофей. Благодарили. Деньгами мужа, конечно, не вернешь, но жить после такой потери людям будет легче. Тебе от них спасибо.
– А я приехал за вещами. Взяли на работу в госпиталь, на жительство определили неподалеку от него.
– Знаю, – икнул Гулый. – Жена звонила, интересовалась, как я тут, заодно и рассказала. Поздравляю. Хорошая работа. Но жаль, что не остался в батальоне, нам бы пригодился.
– Кто знает, может быть, еще и повоюем, – сказал Несвицкий и спросил: – Автомат мне сдать? Или себе оставить можно?
– Гражданскому с оружием нельзя, – задумался напарник. – Разрешают пистолет, но на него нужна бумага. Хотя… Если начальство похлопочет… Ты воевал и взял оружие в бою, а не со склада получил. Спроси.
– Спрошу, – кивнул Несвицкий и сунул автомат в рюкзак. Следом – разгрузку с магазинами и цинк патронов. Прицепятся – отдаст. Сомнительно, что волхва потащат в суд за незаконное оружие.
Попрощавшись с Владиславом и посоветовав тому поспать, он отнес два рюкзака в машину. И вот теперь раскладывал их содержимое по ящикам и полкам шкафа. Прежде сделать этого не мог: не знал, куда его определят, а то, может, вовсе выставят за дверь. Женщины, особенно красивые, непредсказуемы. У каждой толпы тараканов в голове, что и подтвердил их разговор с Мариной. Четыре года тосковать о муже! Какая бы ни была у них любовь, но с психикой у дамочки не все в порядке. Поэтому он предложил хозяйке психотерапию с походом в церковь. Он и сам хотел туда сходить – пообещал ведь Юрию, что за него помолится. Вот и совместит два дела.
В прошлой жизни Николай Михайлович был православным нигилистом. Вот такое сочетание, казалось бы, несочетаемого. Бог, как он считал, необходим, потому что без загробного существования жизнь человека не имеет смысла. Но просить у Бога помощи в карьере, удачи в бизнесе и личной жизни бесполезно. Господу нет дела до твоих делишек, он для большой и главной цели в жизни человека – обретения посмертия. В то же время церковь для людей часто заменяет психотерапевта. Помолился, попросил, поставил свечку – и полегчало на душе.
В храм они отправились голодными: Марина решила исповедаться и причаститься, Несвицкий поддержал ее из солидарности, но сам он причащаться не хотел. Ведь перед этим нужно исповедаться, а что он скажет батюшке? Дескать, перенеслась его душа в это тело из другого мира, а обитавший в нем до этого парнишка умер. И теперь Несвицкий просит помолиться о его душе. Класс! Психиатры довольно потирают руки…
Храм располагался неподалеку, и людей в нем оказалось много – воскресный день. В притворе они с Мариной купили свечи, Несвицкий подал поминальную записку, и оба вошли под своды церкви. Николай сразу обратил внимание, что прихожане здесь ведут себя иначе, чем в его прежнем мире. Они стояли не вперемешку, а строго выстроились по половому признаку: женщины расположились слева, мужчины – справа. Последних было очень мало. Хотя и в прошлой жизни Николая женщин в церковь приходило больше, чем мужчин, но это не так бросалось в глаза. Поставив свечку перед образом Спасителя и помолившись о душе парнишки, Николай стал слушать службу. Она здесь была несколько другой: похоже, что короче. Просительная ектенья – одна! – затем священник зачитал короткую цитату из Евангелия и начал исповедовать желающих, причем довольно быстро. «Куда они торопятся?» – подумал Николай, но вскоре догадался: опасаются обстрела. Чем дольше люди будут в церкви, тем вероятней для прихожан и клира словить прилеты. М-да, прифронтовая жизнь заставляет даже церковь пересмотреть каноны.