Леди Джейн
Шрифт:
Соседки разошлись; оставшись одна, мадам принялась зевать. Она зевала, качала головой и сокрушалась – ну почему она хромая! А то бы сбегала на станцию, на людей бы посмотрела!
В эту минуту раздался гудок подъезжавшего поезда.
– Немного сегодня приехало, – проговорила мадам Жозен, наблюдая за небольшой группкой пассажиров, с дорожными мешками и узлами спешивших по улице, мимо ее дома, к перевозу.
Спустя несколько минут – уже стало темнеть – улица опустела.
– А это еще кто? – удивилась мадам Жозен, увидев даму в трауре и маленькую девочку, подходивших к ее дому. –
Мать и дочь были в нескольких шагах от дома. Девочка тащила в одной руке высокую, узкую корзину, а другой крепко держалась за мамино платье. Обе путницы казались растерянными. Мать хотела было идти дальше, но девочка удержала ее.
– Остановимся здесь, мама, отдохнем! – сказала она умоляющим голосом.
Дама в трауре подняла вуаль и тут только заметила мадам Жозен, вперившую в нее взгляд.
– Позвольте нам отдохнуть здесь немного, я совсем без сил, мне дурно... – проговорила слабым голосом молодая женщина. – Не дадите ли мне стакан воды?
– Сейчас, милая, сейчас! – засуетилась мадам Жозен, забыв о своей хромоте. – Зайдите в дом, прошу вас, и сядьте в мою качалку. На перевоз вы уже опоздали.
Измученная молодая женщина охотно вошла в дом. В комнате – сразу за входной дверью – было тихо, прохладно; широкая кровать с безукоризненно чистой постелью так и манила к себе. Мадам Жозен особенно гордилась опрятностью своей спальни.
Молодая женщина почти упала в кресло-качалку, откинула голову на подушку и выпустила из рук чемодан. Девочка поставила корзину на ближайший стул и прижалась к матери, с испугом осматривая чужую комнату. Мадам Жозен, ковыляя, вернулась со стаканом воды и пузырьком нашатырного спирта. Она ловко сняла с головы гостьи шляпу, обвитую тяжелой траурной вуалью, освежила мокрым полотенцем горячий лоб и руки, дала понюхать спирта. Малышка, крепко державшаяся за платье матери, то и дело спрашивала вполголоса:
– Мама, мамочка, тебе лучше?
– Лучше, душенька! – ответила мать минуты через две и, обернувшись к мадам Жозен, тихо произнесла: – Как я вам благодарна!
– А вы издалека приехали? – поинтересовалась мадам Жозен, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно мягче.
– Из Сан-Антонио. Но я нездорова, – молодая женщина вновь закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.
Мадам Жозен сразу сообразила, что это люди небедные, а значит, ей будет чем поживиться.
– Да, да, путь не близкий и не легкий, особенно для больного человека, – заметила она. – А вас никто не ждет по ту сторону перевоза? Не приедут сюда справиться, куда вы делись?
– Нет, нас никто не ждет; я направляюсь в Новый Орлеан. У нас есть знакомые на Джексон-стрит, я думала остановиться у них и отдохнуть дня два. Напрасно я вышла на этой станции. На ногах не держусь!..
– Не тревожьтесь, милая! – принялась успокаивать гостью мадам Жозен. – Поспите, а когда паром вернется, я вас разбужу и сама провожу до перевоза, тут всего несколько шагов. Хоть и ковыляю, а все равно доведу вас в лодку. А на той стороне вы найдете экипаж.
– Благодарю, вы так добры! – проговорила молодая женщина, опуская веки и вновь откидывая
Мадам Жозен изучала ее с минуту каким-то особенно сосредоточенным взглядом, а потом, переменив выражение лица, с нежной улыбкой обратилась к девочке:
– Подойдите сюда, душенька, я сниму с вас шляпу. Вам, наверно, жарко?
– Нет, не надо, благодарю вас, я останусь возле мамы, – ответила девочка.
– Как хотите. Но только скажите мне, как вас зовут?
– Меня зовут леди Джейн, – с самым серьезным видом ответила малышка.
– Леди Джейн! Самое подходящее имя! Настоящая маленькая леди! Присядьте по крайней мере; ведь вы устали.
– Я очень проголодалась, мне бы хотелось поужинать! – откровенно заявила девочка.
Мадам Жозен нахмурилась, вспомнив, что буфет пустой; но, чтобы развлечь ребенка, продолжала болтать, не умолкая. Вдруг послышался сигнал парома. Молодая женщина встрепенулась и принялась торопливо надевать шляпу, а девочка схватила в одну руку чемодан, в другую корзинку и весело вскричала:
– Скорей, скорей! Мама, пойдем!
– Боже мой, какая вы бледная! – заметила мадам Жозен. – Вам не дойти даже с моей помощью. Как жаль, что Эраста нет дома. Он у меня такой сильный, на руках бы снес вас на паром...
– Может, я дойду сама... попробую... – пробормотала гостья, поднялась, закачалась и повалилась на руки мадам Жозен.
В первую минуту хозяйка растерялась, затем проворно приподняла молодую женщину, уложила ее в постель, расстегнула лиф платья и осторожно начала ее раздевать. Несмотря на хромоту, мадам Жозен отличалась завидной физической силой. Не прошло и четверти часа, как гостья уже была устроена в постели на свежей чистой простыне, под легким одеялом. Малышка Джейн, припав к холодным рукам матери, горько плакала.
– Не плачьте, моя крошка, не плачьте, – уговаривала ее мадам Жозен, – помогите мне обтереть спиртом маме лоб – сейчас ей станет легче; она скоро заснет.
Девочка вытерла слезы, сняла шляпу и открыла чемодан.
– Вот, возьмите нюхательную соль и одеколон, – проговорила она совсем как взрослая, доставая их из чемодана. – Мама ими пользуется.
Мадам Жозен мельком заметила, что в чемодане было много серебряных вещей и туго набитый бумажник. Когда девочка прикладывала пропитанный одеколоном платок к лицу матери, хитрая креолка вытащила из чемодана бумажник и несколько серебряных туалетных принадлежностей, сунула их на полку в шкаф, заперла его, а ключ спрятала в лиф.
«Не надо, чтобы Эраст видел эти вещи, – подумала она, – он у меня не очень-то рассудительный: польстится на чужое добро, а потом разбирайся».
Долго возилась мадам Жозен с нежданной гостьей, стараясь привести ее в чувство. Малышка Джейн усердно помогала ей, едва удерживаясь от слез.
Наконец мать ее застонала и приоткрыла глаза, но по ее тусклому взгляду сразу было видно, что сознание еще не полностью к ней вернулось.
– Мама, мамочка, миленькая, тебе лучше? – допытывалась девочка, обнимая и горячо целуя ее.