Леди и авантюрист
Шрифт:
«Дорогая тетя Кэт!
Когда ты вернешься домой? Может, скоро? Здесь, в Чалкоте, невыносимо скучно. Папа с утра до вечера пашет в поле, а маму все время рвет. Милфорд говорит, что это грубое слово, но другого я не знаю. Вот дядя Бентли точно знает. Он всегда знает самые лучшие слова. А папа вот говорит, что ты удрала в Лондон, чтобы сбить все каблуки в танцах, а вот мама говорит, что ты просто хочешь избавиться от призраков. Я посылаю тебе вот этого рыцаря в блестящих доспехах, чтобы он тебя
Твоя любящая племянница леди Ариана Ратледж
P.S. Дядя Б. опять запропастился. Если увидишь его, скажи ему, что Дженни из «Розы и короны» говорит, что надеется, что он скоро расплатится за свой долг, потому что у нее для него есть особое угощение. Когда она это сказала, то подмигнула, а Милфорд назвал ее бесстыжим отродьем. Только он мне не захотел сказать, чье она отродье. Ой, забыла! Через три недели мне будет двенадцать лет!!!»
В глубине дома открылась и громко захлопнулась дверь. Кэтрин сделала в уме пометку, чтобы не забыть при первой же возможности хорошенько выбранить бестактную Дженни, и тут вернулась миссис Тринкл.
– Леди Кертон, мэм, – задыхающимся голосом сообщила она. – Я проводила ее в гостиную.
Изабель? Что ей нужно? И тут она вспомнила. Пропади все пропадом! Она же пообещала ей сегодня отправиться вместе за покупками. Можно не сомневаться, что ее подвергнут безжалостному допросу про вечер, проведенный с Максом де Роуэном. Если сейчас она пойдет на попятный, то будет только хуже. Покорившись неизбежному, Кэтрин кое-как привела свои волосы в порядок и встала с кресла. Спустя четверть часа знающая свое дело тетушка заботливо подсаживала ее в свою карету.
– На Пикадилли, Джонас, – распорядилась Изабель, после того как лакей захлопнул дверцу экипажа.
Г ЛАВА 9
В повесе собраны наиболее отвратительные и постыдные пороки; они злоумышляют опозорить его репутацию, тогда как вино и французская болезнь соперничают за то, кто из них раньше лишит жизни его тело.
Берлингтонский пассаж представлял собой узкий анклав небольших шикарных лавок, которые удовлетворяли прихоти состоятельных обитателей аристократического Уэст-Энда. Ювелиры, перчаточники, сапожники и скорняки выстраивались в шеренгу вдоль чисто выметенного коридора, наперебой предлагая самые роскошные товары. Менее состоятельным лондонцам решительно давали от ворот поворот, не гнушаясь порой и пинками, угрюмые посыльные, облаченные в одинаковую униформу. Работа их заключалась в том, чтобы мелкопоместные дворяне и знать могли безрассудно тратить свои деньги с утонченной изысканностью.
Впрочем, в подобного рода места Изабель за покупками не захаживала, и Кэтрин не сразу сообразила, куда они попали. В тихих коридорах можно было легко уединиться для приватной беседы. И действительно, уже у третьей витрины Изабель задержалась, делая вид, что разглядывает набор деревянных подсвечников.
– Кэт, позволь спросить тебя, – начала Изабель, рассеянно разглядывая витрину. – Отчего ты вчера вечером так поспешно оставила бал у Уолрейвенов? Из твоей записки я мало что поняла.
Кэтрин одарила тетушку косым' взглядом.
– В самом деле? – сухо переспросила она. – Я полагала, что там все понятно. Мистер де Роуэн пригласил меня отужинать с ним.
– Очень интересно, – поджала губы Изабель.
Кэтрин про себя вздохнула. Хотя расспросы тетушки и отличались мягкостью, они, тем не менее, казались весьма устрашающими. По правде говоря, Кэтрин и сама горела желанием хоть с кем-нибудь поговорить о Максе.
– Мы провели чудесный вечер, – призналась она, когда они перешли к следующей витрине. – Изабель, а тебе известно, что мистер Пиль поручил ему руководить расследованием дела Сэндсов?
Лицо Изабель загорелось любопытством.
– Откуда ты знаешь?
Кэтрин пересказала ей подробности разговоров с мистером Кемблом и Сесилией. Когда она закончила, Изабель остановилась и посмотрела на нее широко открытыми глазами.
– Бог ты мой! – тихонько ахнула она. – Какой же, должно быть, интересный собеседник мистер де Роуэн!
– Да, – чуть поколебавшись, ответила Кэтрин, – но должна сказать, его упрямый характер время от времени дает о себе знать. Весь вечер он только тем и занимался, что старался меня застращать.
Изабель ловко завела ее в галантерейную лавку и задержалась около груды кашемировых шарфов.
– Ну что ты, в самом деле, Кэт! – рассмеялась она, копаясь в товаре. – Ратледжи не из тех, кого можно застращать. И чем же ты бедняге досадила?
– Ничем я ему не досадила! – ответила Кэтрин и, пряча свои покрасневшие щеки, низко склонилась над угольного цвета кашне, легонько перебирая кашемировую ткань между пальцами и прикидывая, как замечательно оно будет выглядеть на том ... у кого загоревшее лицо. – Я всего лишь предложила ему немножко помочь.
Неожиданно для самой себя она протянула кашне невозмутимо ждущему около них продавцу.
Плотно сжав губы, Изабель с подозрением смотрела, как продавец заворачивает покупку Кэтрин.
– Ты попыталась поучаствовать в расследовании, так надо понимать?
– Вовсе нет. – Кэтрин порылась в ридикюле, но ничего, кроме потрепанной десятифунтовой банкноты, там не нашла. – Я просто предложила ему, что могу немного порасспрашивать людей, когда выхожу в свет, – объяснила она и протянула деньги продавцу. – Так он вообще постарался не выказать никакого интереса ко мне!