Леди и лорд
Шрифт:
— Конечно, ведь ты доверил мне только эти несущественные мелочи, — с улыбкой перебила его девушка.
— Никогда не говори, что фундамент — несущественная мелочь, — возразил архитектор.
— Ну, по крайней мере, очень скучная, — весело парировала она. — Ты же не дал мне рисовать все эти чудесные рельефные арабески. Сам сделал. Впрочем, должна признать, они получились просто восхитительными.
Архитектор и Элизабет обменялись улыбками, что было незамедлительно подмечено Джонни Кэрром.
— Но все же завтра, — продолжала Элизабет, — ты просто обязан
И Джонни с ужасом увидел, как она, словно разыгравшийся ребенок, показала Монро язычок.
— Иначе вы надуете губки? — игривым тоном спросил тот.
— Можете в этом не сомневаться.
— В таком случае у меня нет выбора.
— Ну разве я не знаток человеческих душ? — игриво повернулась Элизабет к Джонни, как если бы тот принимал самое активное участие в их шутливой пикировке. — Видите, какой он податливый?
11
Картуш (фр. cartouche) — скульптурное (лепное) или графическое украшение в виде декоративно обрамленного завитками щита или не до конца развернутого свитка, на которых помещаются надписи, гербы или эмблемы.
— Да уж…
Два этих слова, произнесенных тихим голосом, словно тряпкой стерли улыбку с ее лица — такой недвусмысленный и скабрезный подтекст был в них заложен.
— Ну, извините меня, Равенсби, — фыркнула Элизабет. — Видимо, за вами числится столько грехов, что вы уже считаете себя вправе отпускать их подобно священнику.
За эти считанные секунды ее лицо изменилось словно по мановению волшебной палочки — из радующейся девушки она превратилась в агрессивную властную женщину с высокомерным выражением во взгляде.
— Джонни, ты переходишь все мыслимые границы, — быстро проговорил Монро. — Извинись!
Эти двое мужчин приходились друг другу двоюродными братьями, росли в одном доме и были друзьями с детства, но, когда в эту минуту Джонни обратил свой взгляд к Монро, в нем не было никаких дружеских чувств.
— Я — лэйрд, — холодно ответил хозяин Равенсби своему кузену, — и для меня не существует границ и запретов.
— Но она не такая, как все твои остальные женщины, Джонни. — Ледяной тон лэйрда нисколько не охладил Монро — на протяжении многих лет, прожитых вместе с братом, Монро и раньше не раз вступал в горячие перепалки со своим кузеном. Поэтому молодой человек упрямо повторил: — Извинись перед леди Грэм!
— А если не извинюсь? — Пока Джонни старался быть таким осмотрительным в своих желаниях, когда он, подобно целомудренному рыцарю, отказывал себе в том, что хотел больше всего, Элизабет Грэм и его кузен наслаждались тут самым бессовестным флиртом!
— Довольно! — резко и с гневом в голосе воскликнула Элизабет, поднимаясь со своего стула. — Вы ошиблись в своих предположениях, лэйрд Грейден, и это, впрочем, неудивительно, если принять во внимание вашу репутацию. Прошу
— Замучился бы швырять, — мрачно пробурчал Джонни, все еще не остыв от незнакомой доселе ревности.
— Хотчейн прожил семьдесят восемь лет именно потому, что он обеспечивал выполнение своей воли с помощью головорезов из Ридсдейла, милорд.
— Но Хотчейн уже умер, миледи, — парировал Джонни, — а Ридсдейл находится по ту сторону границы.
— Вы угрожаете мне?
— Конечно, нет. — Голос Джонни Кэрра уже обрел привычную невозмутимость.
— Прошу вас не забывать о том, что я — заложница, а в отношении заложников существуют определенные правила.
— А я прошу вас не забывать, что правила тут устанавливаю я.
Запыхавшаяся Элизабет чуть помолчала, чтобы перевести дыхание, а затем с иронией сказала:
— Да уж я вижу. — И, чуть помедлив, добавила: — В таком случае я, конечно же, вынуждена просить вашего позволения на то, чтобы уйти.
— Уйти?
Судя по тону, которым Джонни переспросил последнее слово, он не до конца понял, что имела в виду Элизабет.
— Уйти из этой комнаты.
Он молчал так долго, что это стало граничить с невоспитанностью, — наглядная демонстрация того, что власть в Приграничье принадлежит ему, и никому другому. А затем кивнул, молча позволяя ей выйти.
Не желая ничего говорить, чтобы не признать власть, которую имел над нею в данный момент этот человек, Элизабет развернулась и, шурша шелковыми юбками, покинула комнату.
— Да-а-а, ну и дела! — пробормотал Монро. Он был ошарашен неприятной стычкой, произошедшей между его кузеном и Элизабет Грэм, но зато теперь нашел объяснение его беспричинной, как ему сначала показалось, ревности. — Значит, все это время тебе удавалось сдерживать себя?
— С огромным трудом, — со вздохом признался Джонни. — Прости, если я тебя обидел.
— Тебе следует извиняться перед ней, а не передо мной.
— Все равно скоро ее здесь не будет, — передернул плечами лэйрд.
— Переговоры проходят удачно?
— Мы уже перешли к мелким деталям.
— Ага, понятно. То есть к тому, что труднее всего.
Джонни встретился с кузеном глазами, и в их голубой смеющейся синеве заплясали искорки удовольствия.
— Да, можно сказать и так.
— Неужели воздержание тебе в новинку?
Тяжелым вздохом Джонни подтвердил правильность предположения, сделанного Монро.
— Абсолютно.
— Но неужели ты не чувствуешь внутри себя вдохновения, вызванного этой благородной и новой для тебя умеренностью? Неужели она не наполняет твою душу добродетелью? — продолжал подтрунивать над двоюродным братом Монро.
— Честно говоря, я уже близок к тому, чтобы ударить первого же человека, который со мной заговорит, — хотя бы только для того, чтобы выйти из этого состояния.
— Может быть, тебя все-таки стоит кинуть в холодную реку, как это предлагала леди, чтобы охладить твой пыл?