Леди и лорд
Шрифт:
— Для того чтобы охладить мой пыл, лучше было бы кинуть се в мою постель.
— М-м-м… — многозначительно протянул Монро.
— Вот именно, — пробормотал в ответ Джонни. — Чертовски затруднительное положение для такого безбожного мерзавца, как я.
7
Поздно вечером, на шестой день заключения Элизабет в Голдихаусе, прибыл последний гонец от лорда Годфри с письмом, в котором тот дал согласие произвести обмен пленниками в определенное время и в определенном месте.
Убедившись в том, что его люди готовы к
В ответ на стук лэйрда дверь открыла горничная Хелен и с озорной улыбкой сделала хозяину книксен.
Джонни Кэрр заметил, что в комнате были зажжены все свечи. Они ярко освещали комнату с низким потолком, разбрасывая по углам черные бархатные тени. Пламя отбрасывало блики на шелковые ковры цвета фламинго и индиго, а лепка на потолке словно ожила. Акантовые венки и гирлянды с фруктами свисали с потолка, чуть ли не касаясь его головы.
Элизабет Грэм встречала хозяина замка стоя, ее светлые волосы легким облаком покрывали плечи, а сама она была одета так, будто только что поднялась с постели или, наоборот, собиралась ложиться. Джонни обратил внимание на наспех застланную кровать с измятыми подушками — явное свидетельство того, что на ней только что лежали. В любом другом случае подобный беспорядок не произвел бы на него никакого впечатления, но сейчас он ощутил, будто его что-то толкнуло. Это была мысль о том, что на этой постели только что лежала она.
Не в состоянии отделаться от возникшего внутри его беспокойства, Джонни Кэрр торопливо вошел в комнату, собираясь кратко сообщить ей новость и удалиться. В то же самое время ему, как ни странно, хотелось, чтобы эта картина надолго запечатлелась в его памяти. Этого требовало томившее его чувство.
На плечи Элизабет была наброшена мерцавшая в пламени свечей зеленая парчовая накидка, а из-под нее выглядывали кружева ночной сорочки. Накидка была отделана мехом, поскольку ночи в марте были все еще холодными и комнату не мог прогреть до конца даже пылавший камин.
А может, ей только казалось, что здесь было холодно? Что касается Джонни, то он чувствовал себя словно в огне.
«Чего он хочет?» — подумала Элизабет, не сводя зачарованного взора с могучей фигуры эрла, едва не достававшей до потолка. Казалось, что с его приходом помещение уменьшилось в размерах, превратившись в кукольный домик. Непомерная ширина его обтянутых клетчатой курткой плеч, мускулистое сложение — все говорило о том, какая жизненная сила таится в этом человеке. Бархатный воротник небесного цвета ярко контрастировал с темными насупленными бровями.
В голову Элизабет пришла мысль: каково это было бы — провести кончиками пальцев по линии его бровей? Как отреагировал бы он на прикосновение ее рук? В каком-то потайном уголке своей души Элизабет хотелось бы, чтобы он откликнулся на такие прикосновения. Какое-то
Джонни был щедр, открыто предлагая женщинам все, что имел, и для него это было вполне естественным. Таким же естественным, подумалось Элизабет, как принимать то, что они давали ему взамен. Вот и ей он предложил неограниченную свободу… если не вспоминать о своеобразной форме «приглашения».
Однако она подавляла в себе это тайное желание и еще не оформившееся чувство, поскольку не хотела быть такой же, как Джанет Линдсей, которая была так удобна и доступна в любую из ночей. Элизабет не сомневалась в том, что Джонни Кэрр слишком легко забывает женщин, поэтому гордость держала ее в поводу.
Он был слишком прекрасен, обаятелен и опасно чувствен, чтобы она могла сделать первый шаг.
Он был здесь, и ей оставалась только намекнуть…
Но она этого не сделает.
Ценой восьми лет, вычеркнутых из ее молодой жизни, Элизабет наконец стала богата и теперь собиралась распорядиться своим состоянием благоразумно — создать для самой себя некое подобие Эдемского сада в Нортумбрии. Джонни Кэрр — ловкий прагматик и известный ловелас — никак не вписывался в картину запланированного Элизабет земного рая, поэтому, когда она заговорила, голос ее был сдержан и спокоен, а лицо оставалось бесстрастным.
— У вас для меня есть какое-то сообщение? — спросила она.
— Да, ваш отец согласился на предложенные нами время и место. — Джонни изо всех сил старался, чтобы его голос звучал так же буднично, как и ее. — С утра мы отправляемся в Раундтри, где и произойдет обмен. Я подумал, что Должен сообщить вам об этом прямо сегодня.
— Значит, ваш брат скоро окажется дома.
— Да. — Джонни улыбнулся, не пытаясь скрыть радости, охватившей его при мысли об этом.
— В таком случае позвольте мне прямо сейчас поблагодарить вас за ваше гостеприимство. В утренней суете мне это вряд ли удастся.
— Да, вряд ли, — снова улыбнулся он.
Про себя Джонни отметил, что Элизабет просто великолепна. Спокойная и собранная, без тени кокетства — настоящая женщина без малейшего изъяна. Откуда в ней это спокойствие? Приобрела ли она его в браке без любви или всегда умела так искусно владеть собой? Каково это, подумалось Джонни, — ложиться с семидесятилетним стариком, когда тебе только шестнадцать? Или восемнадцать? Или даже двадцать четыре?
Внезапно он подумал, что с удовольствием заставил бы ее ощутить разницу, однако через секунду уже корил себя за подобную самоуверенность. Откуда он взял, что у нес не было молодых любовников!
— У вас были любовники? — неожиданно для самого себя вдруг спросил Джонни Кэрр, и этот короткий ясный вопрос прогремел в тихой комнате подобно удару грома.
И подобно удару молнии в сердце. Однако Элизабет заставила себя не вздрогнуть. В отличие от Джонни Кэрра она по-прежнему держала себя в руках.
— Прошу прощения? — переспросила холодно.
Для большинства мужчин этого вопроса, заданного ледяным тоном, было бы достаточно, чтобы провалиться сквозь землю, но не таким был Джонни Кэрр.