Леди исправляет прошлое
Шрифт:
Я отворачиваюсь.
На ум приходит сразу несколько весьма подходящих проклятий. Можно, например, призвать души загубленных девушек и позволить им его “выпить”, можно приворожить к горничной, чтобы он дышать без неё не мог, можно навсегда лишить мужской силы… О чём я? Пачкаться проклятиями я точно не собираюсь. Я собираюсь спокойно уйти.
Лоуренс отпускает горничную, и вид у девицы весьма помятый. Надеюсь, она сделает правильные выводы. Впрочем, это не моё дело.
— Воркуйте дальше, голубки, — фыркаю я.
— Юджин, — Лоуренс слишком проворен, ловит меня
А в пальцах до сих пор зажата алая горошина!
Бездна.
Я зло дёргаю руку, но Лоуренс не отпускает.
— Какая жалость, что лорд Ратти сохранил вашу жизнь.
Лоуренс щекочет запястье тихим смехом, задевает кожу губами и целует, ловя жилку пульса.
Меня передёргивает. Хочется забыть, что леди не дерутся, и залепить ему пощёчину, но я сдерживаюсь, потому что любая реакция его только ещё больше развеселит и позволит чувствовать себя хозяином положения. Безразличие — вот что его ударит по-настоящему.
Он слишком крепко удерживает мою руку и, сдвинув рукав, слюняво выцеловывает дорожку к локтю.
Меня начинает тошнить.
— Знаешь, Юджин, — шепчет Лоуренс, — женщины всегда отдавались мне по доброй воле, и я дарил им наслаждение.
Чушь.
Я отдалась ему, потому что он говорил, что это естественно для пары. “Юджин, ты меня совсем не любишь? Если бы ты любила, ты бы не отказывалась”. И я терпела, боясь потерять любовь. Даже в лучшие времена я не получала удовольствия. Вот Лоуренс наслаждался, да. Наслаждался победой, наслаждался поклонением. Однажды, когда я уже была женой старого Гельдерна, Лоуренс рассказал, что обычным свиданиям предпочитает визиты в кварталы красных фонарей, потому что только тамошние барышни умеют ублажать по-настоящему.
— Пфф.
— Но глядя на тебя, Юджин, я начинаю думать, что в укрощении есть своя перчинка, — он снова касается запястья губами. — О, ты так стискиваешь пальцы. Позволь помочь тебе расслабиться.
Кажется, я всё-таки его ударю. Иначе он заставит разжать пальцы, увидит горошину и с первого взгляда поймёт, что с ней что-то не так.
Я замахиваюсь.
Ударить не успеваю.
— Я рада, что вы поладили, — раздаётся голос герцогини.
Вовремя она…
Лоуренс немедленно отпускает меня и делает шаг назад. Я плавно опускаю руку. Обе руки.
— Ваша светлость, — приветствует он её лёгким поклоном.
— Потерпите до свадьбы, лорд Лоуренс. Юджин, разве вы не должны сейчас находиться в своей комнате?
— Действительно…
— Леди, — напоминает о себе горничная. Не та, которая обжималась с Лоуренсом. Та уже благополучно сбежала. А та, которая меня сопровождала.
Кивнув, я прибавляю шагу.
Лоуренс, как ни странно, помог мне — я определилась. Я снова уйду тропой, но оставлю записку, что брак с паскудой я не приемлю и поэтому покидаю герцогскую резиденцию. И её светлость упрекнуть не постесняюсь. Напишу, что мои родители доверили ей устроить мою судьбу, а не ломать будущее. Надо бы ещё фразу придумать, чтобы пустить погоню по ложному следу.
Правильно ли будет подставить под разборки Диана? Выгодно, но совестно…
Дорожная сумка у меня уже собрана. Или вернее сказать, она не разобрана толком. Добравшись до комнаты, я первым делом вынимаю из ящика комода своё чудо-зеркало-тайник и к кольцу и клинкам прячу новую добычу, бусину крови.
Зеркало отправляется на дно сумки, и можно считать, что я готова.
Так…
Грязное платье! Его я собиралась тихонько постирать, но стирка явно отменяется, а между тем оно страшнейшая улика против меня. Обнаружив побег, комнату непременно обыщут… Взять замурзанное платье с собой? Лишняя тяжесть. Легче просто выбросить, и я вывожу перед собой руну, отпирающую тёмную прореху.
Пространство послушно расходится, обнажается изнанка, и в комнату просачивается серый дым. Впрочем, с дымкой успешно справляется растворённый в теле амулет. С сбрасываю платье во Тьму как в мусорку, и, качнувшись, пелена расступается. Прежде чем я запираю прореху, я успеваю заметить, как в платье вцепляется неестественно длинная лапа с чёрными когтями вместо ногтей.
Готово. Осталась записка.
Я присаживаюсь за трюмо, кладу перед собой чистый лист бумаги.
“Ваша светлость герцогиня Флойтская, — вывожу я, — брак с лордом Лоуренсом Гельдерном для меня отвратителен и невозможен. Я предпочту сгинуть в лесу, нежели стать супругой столь бесчестного человека”.
Дописать я не успеваю.
Дверь распахивается. Кто-то входит без стука. Я слышу уверенные шаги. Незваный гость огибает ширму.
— Вы совсем потеряли совесть, лорд Гельдерн?! — вскидываюсь я. — Вы ещё не мой муж, чтобы входить в спальню!
Он цепко осматривается, кивает на дорожную сумку, стоящую на кровати:
— Далеко собралась, Юджин?
Тон обманчиво дружелюбный, а в глазах стылый лёд. Лоуренс переводит взгляд на недописанную записку.
— Лорд, какая вам разница? Правда… Прилипли хуже смолы. Что вам от меня нужно?
— Нужно, — он пожимает плечами. — Что-то?
На его губах расцветает усмешка. Лоуренс чётко показывает, что не намерен говорить.
Я отодвигаю записку.
План придётся менять. Сейчас Лоуренс заинтересуется запиской, а я схвачу сумку и побегу. Мне достаточно скрыться на минуту, чтобы ступить на тропу. Какая удача, что я успела разобраться с платьем!
Лоуренс действительно переключается на бумагу, подходит ближе и заинтересованно протягивает руку.
Я со всей силы наступаю каблуком на его стопу. Не на пальцы, а выше. Лоуренс непривычен к боли, он вскрикивает, а я бросаюсь вперёд, подхватываю сумку. Я бы и без неё ушла, но терять зеркало жалко.
— Держи её! — выкрикивает Лоурес.
На бегу я опрокидываю этажерку в надежде, что Лоуренс запнётся об неё, задержится, подарит мне драгоценные мгновения. В дверном проёме возникает давешний лакей.
Бездна!
Схватить нечего, и просто врезаюсь в него, вышибаю в коридор.
Возглас горничной проходит мимо сознания. Вместе с лакеем мы падаем, но он навзнич, а я оказываюсь сверху, и это шанс вскочить первой. Он пытается ухватить меня за юбку, но удар мыском по ладони спасает, и я, вырвавшись, бросаюсь прочь.