Леди Маллоу

Иден Дороти

— Ты пытаешься меня обмануть, Соумс! Тебе все равно ничего не известно.

Соумс продолжал говорить терпеливо и спокойно, словно рассказывая занимательную историю.

— Я скажу, что никогда не видел вас в летнем домике, миледи. С той женщиной, миссис Стоун. Никогда не слышал, о чем вы говорили с ней, когда позволили оставить у себя кольцо, — оно стоило, по вашим словам, пятьсот фунтов, — лишь бы она уехала и промолчала о том, что была женой хозяина. Я скажу, что никогда не слышал, как миссис Стоун смеялась и заявила: теперь, когда у

нее кольцо на пальце, ничто не мешает ей завладеть и хозяином. И Тайтусом в придачу. По крайней мере, сказала она, она получит Тайтуса и разрушит вашу подлую интригу. Вы пообещали организовать ей встречу с хозяином в летнем домике следующей ночью, когда он вернется из Лондона. И что она еще пожалеет, что не встретилась с хозяином в Лондоне, поскольку здесь, в Маллоу, есть озеро, в котором люди порой случайно тонут. И я забуду, что видел, как она бежала по саду от озера, словно безумная.

— Что еще… ты выдумал, Соумс?

— Я ничего не выдумывал, миледи, а только рассказал о вещах, о которых я буду нем как рыба, если только вы отдадите мне сейчас мальчика в целости и сохранности. В ту ночь, когда хозяин должен был, как вы обещали, встретить женщину в летнем домике, он находился со мной на конюшне. Значит, кто-то другой встретил ее в условленном Месте, а потом вернулся в дом через заднюю дверь. Но я никому не скажу об этом, если вы принесете вниз Тайтуса сейчас, миледи. Никому и никогда.

— Она поскользнулась! — пронзительно крикнула Амалия. — Она поскользнулась! Я говорю правду! Я не могла призвать кого-нибудь на помощь. Было бы все равно слишком поздно.

И снова какое-то время стояла тишина, словно голоса растворились в воздухе, словно никто не произносил ужасных обвинений.

Затем послышались осторожные шаги, нащупывающие ступени лестницы, и тут же раздался громкий, полный ярости голос Амалии:

— Ни шагу больше, Соумс! Предупреждаю! Я не шучу. Я прыгну вниз вместе с Тайтусом. Стою уже у проема.

Видимо, в темноте она резко шагнула в сторону, потому что прогудел колокол, глухо и тревожно.

— Совсем темно! — пронзительно крикнула Амалия. — Я не вижу, где я!

Сара невольно схватила Блейна за руку.

— Почему Тайтус молчит?

— Он, вероятно, спит. Амалия, думается мне, подсыпала ему в молоко снотворного. По словам Элизы, она оставила мальчика с матерью допивать чай. Амалия боялась, что он поднимет раньше времени шум. Слушайте!

И вновь воцарилась мертвая тишина, будто в церкви, кроме них, никого не было.

Слегка сжав ей руку, Блейн прошептал:

— Оставайтесь тут. Я пойду к Соумсу.

Как ни старался он ступать потише, двигаясь по главному проходу, Амалия услышала и внезапно крикнула:

— Кто там? Ты обманывал меня, Соумс. Ты кого-то привел с собой, кто подслушал весь наш разговор.

Отбросив всякую осторожность, Блейн сильным звонким голосом, которым он совсем недавно читал с кафедры из Священного писания, крикнул:

— Амалия, не двигайся, а то колокол ударит тебя. Подожди, пока я не принесу свечу.

— Ах, это ты! Я тебя ненавижу! Не смей приближаться ко мне!

— Не двигайся!

— Чего захотел! Придумай что-нибудь получше на этот раз. Я больше не твое послушное орудие, которое не должно иметь чувств. Они у меня есть и состоят только из ненависти. Я скорее убью Тайтуса, чем допущу, чтобы ты снова завладел им! Я разрушу все твои планы. Будто ты все делал лишь ради Тайтуса! Ха! Как бы не так. Тебе было всегда наплевать на него.

Сара слышала быстрые шаги Блейна, он шел не спотыкаясь, словно мог видеть во тьме, по старым каменным плитам, свидетелям еще более древних трагедий, покрывавшим истлевшие от времени кости.

— Амалия, я и Соумс сейчас заберем Тайтуса. Веди себя спокойно, никаких движений и ничего с тобой не случится.

— Вы его не получите! — прошипела зло Амалия. — Он принадлежит мне.

— Нет, он принадлежит своей бабушке, и его место в усадьбе Маллоу. А еще он принадлежит Соумсу, который его очень любит.

— Я разоблачу тебя! Расскажу всей Англии, кто ты на самом деле. Тебя посадят за решетку. На многие годы. Надеюсь, навсегда.

— Поступай со мной как хочешь, Амалия! Но позволь нам снести вниз мальчика.

— Сэмми убила бы его. Собиралась выкрасть в подходящий момент. Я остановила ее. Я его мать и имею право увезти его, если пожелаю. И сделать с ним что угодно. Если боль Тайтуса причинит тебе, мой ненаглядный, наибольшие страдания, то я с радостью сделаю это. Он здесь, на полу, спит и ничего не почувствует.

— Не смейте трогать его! — не удержалась Сара, которая спешила, спотыкаясь, по центральному проходу церкви, в темноте больно ударяясь о скамейки справа и слева. — Вы, чудовище, не смейте.

— Ах, здесь еще и наша умная мисс Милдмей! Как же иначе! Тогда это конец. Я рассчитаюсь сразу со всеми вами и прыгну вниз с Тайтусом.

— Амалия!

Раздался пронзительный, истерический смех.

— Тебе бы, Блейн, следовало умолять раньше. Когда я стала твоей сообщницей. Но на твои мольбы я обращу внимание не больше, чем ты на мои. А теперь я…

Фраза осталась неоконченной: неожиданно оглушающе прогудел большой колокол и послышался — или померещился, дошедший из глубины веков — отчаянный женский вопль… Казалось, что постепенно замирающий гул никогда не кончится и никогда не наступит полная тишина.

— Блейн! — прошептала Сара, ощупью пробираясь по ветхой деревянной лестнице.

Кто-то зажег спичку. Слабое пламя на мгновение осветило Соумса, из последних сил удерживавшего за веревку колокол. Потом пламя погасло, и призрачная картина исчезла.

Блейн, спотыкаясь и ударяясь о выступы, бежал вверх по лестнице. Прошла бесконечность, и вот он начал спускаться, медленно и осторожно.

— Тайтус у меня, — проговорил он устало. — С ним все в порядке. Ты здесь, Сара? Можешь взять его? Он все еще спит.