Леди Несовершенство
Шрифт:
Анна поджала губы, потом ее лицо расслабилось.
– Егор меня многому научил, в том числе и тому, как себя вести, если в угол загнали. Хорошо вы поработали. Все верно.
– Вы умерли, – сказал Алексей.
– Представляете, какая незадача? – улыбнулась Анна. – Людочка-то давно покойная.
– Не попали под следствие, – продолжал наш главный компьютерщик.
– Увы! – развела руками Михайлова. – Мила скончалась прямо в кабинете у Николая Олеговича. Успела все рассказать, записать, подписать. И бух-тара-рах! Инфаркт.
– Бошкину похоронили на деревенском кладбище, – не замолкал Алексей.
– Я всегда любила природу: соловьи поют, цветы пахнут, – закатила глаза Анна, посидела так секунду, потом посмотрела на нас. – Ну, мальчики… – потом взглянула на меня, – …и девочка. Давайте говорить прямо. Я никого никогда не убивала. И стрелять-то не обучена. Крови на мне нет. Обо всем, чем Егор занимался, понятия не имею. Да, жила с ним с малолетства, удрала от родителей, думаю, они пропажи не заметили. Девять детей сделали, хобби у них такое было. Пить и …! Простые крестьянские развлечения, на чтение Гегеля ума не хватало у предков. Егор мимо нашего дома ехал, деревня на шоссе стоит. Колесо у него екнулось. Шоферов, охраны он не держал. Джипов сопровождения не нанимал, говорил:
– Чем меньше людей вокруг, тем лучше. Захотят убить? Замочат непременно. Снайпер в башку стрельнет. Что, секьюрити пулю зубами поймает? Как ни прячься, а если решили тебя убрать, ты мертвец. Надо деньги не на дураков в черных костюмах тратить, а на разведку, чтобы знать, кто и что с тобой сделать собирается.
У Егора повсюду прикормленные человечки сидели. Ну, это я в сторону отползла. Колесо, значит, полетело. Он его поменял, изгваздался и в нашу избу толкнулся.
– Дайте руки помыть.
Отвела я его к умывальнику. Он меня взглядом окинул.
– Тебе тут жить нравится?
Я ему в ответ:
– А ты придешь в восторг, когда в дерьме очутишься? Чистенький такой дяденька. Мамка учительница?
Егор ответил:
– Не знаю, от кого родился, мать шлюхой на дороге стояла. А ты смелая, пустила в дом незнакомого мужика, да еще поздно вечером.
Я пустое ведро взяла и говорю:
– Только подойди, мигом огребешь.
Он смеяться стал.
– Мощное оружие. Чего платье в дырках? Леди Несовершенство.
Вопрос меня задел, я ответила незнакомцу достойно:
– Небось тебе каждый день новое покупали, ковер в комнате постелили, курицей жареной кормили. А у нас другие правила.
Он ушел. Минут через пять вернулся.
– Поедешь со мной? Чего тебе хочется? Серьги? Браслет?
Анна засмеялась.
– Я ему ласково матерком объяснила: дядя, вали лесом. Ничего мне не нужно. Уши не проколоты, браслет помешает дерьмо за пьяными мордами выносить. Катись, пока по башке коромыслом не схлопотал.
Он уехал, назавтра вернулся, привез коробку конфет. Я ее в огород запулила. Отвянь, папик, старый уже ко мне клеиться! Два месяца он вокруг
– Ты аж позеленела. Давай ко мне заскочим, поешь нормально, а то кости сквозь одежду светятся. Муся от наркоза оклемается. Приставать не буду.
Я согласилась, поняла, что мужик не злой, кошку чужую пожалел. Когда утром в кровати с ним проснулась, прямо в раю оказалась. Чисто вокруг. Красиво! Дерьмом, как дома, не пахнет.
Егор смутился, сказал:
– Не думал, что ты девушка. Тебе сколько лет?
Услышал, что пятнадцать, аж сел.
– Выглядишь на все двадцать. Высокая, фигуристая. И что мне теперь с тобой делать? Чего ты хочешь?
Ну и получил ответ:
– Честный человек жениться должен.
Анна улыбнулась.
– Ну он такого еще не слышал. Потом, когда мы на самом деле расписались, Егор сказал, что в тот день подумал: сейчас квартиру попросит, машину, денег. А малявка ему про фату и загс! Волынин прямо растерялся. Но не выгнал. Мы с ним вместе жить стали. Никто правды про мой возраст не знал, думали, девке Мяча восемнадцать стукнуло. Он меня попросил дуру из себя изображать, при любой ситуации вопросы тупые задавать, ресницами хлопать. Вслух говорил:
– Зая, ты у меня ума недалекого, леди Несовершенство, зато попа красивая.
И меня все стали глупышкой считать. Дом у Волынина огромный, народу к нему тьма прикатывала, все с просьбами. А у хозяюшки на ногах чувяки войлочные, хожу кошкой, неслышно. Егор побеседует с человеком и выйдет из комнаты, а я под дверью в коридоре притихну, слышу, чем там проситель занимается. Потом мужу докладываю.
– Только ты ушел, он давай в трубку гудеть: «Все, поверил! Говорил же, мне его развести ничего не стоит».
По карманам шарила. Люди верхнюю одежду в холле оставят, а я ее изучу. Егор очень мое мнение уважал, знал: жена даже близко не дура. Но остальные на мои голубые глаза с длиннющими ресницами купились. А я тем, кто Егора убил, отомстила после смерти мужа. Сдала их. Всех.
– В России практически не работает программа защиты свидетелей, – заметил Костин, – думаю, Николай вам по своим собственным каналам новую биографию устроил.
Анна оттопырила нижнюю губу.
– Понятия не имею, что да как, да с кем он танцевал. Меня временно поселили в обшарпанной квартире, потом дали другой паспорт, прочие документы, школьный аттестат, например, которого в реальности у меня не было. Да, после смерти мужа я выучилась на лаборантку. Да, работала в НИИ, пробирки там мыла. Да, ко мне пристал заведующий. Да, я поговорила с ним по душам. Вот это чистая правда. Что мужик с липкими лапами и кому обо мне потом трепал, понятия не имею, и не интересно мне это.