Леди удачи. Все пути…
Шрифт:
Оторопевшие было мужики загалдели и стали сдвигаться. Тут камень, метко пущенный кем-то, выбил подсвечник из рук девицы. Розовые губки тихо произнесли нечто весьма энергичное, после чего «создание» одним махом подоткнуло пышные юбки, под которыми оказались портки и высокие ботфорты, и выхватило из кареты шпагу. Клинок со свистом рассек воздух. Этот звук в сочетании с решительным лицом произвел на разбойников неизгладимое впечатление.
— Ого! — пробормотал атаман. — Вот так девка! Огонь! А вторая-то где? Прячется, струхнула, небось?
Джоанна молниеносным движением выдернула из-за пояса пистолет и кинула его в карету:
—
— Наталья Алексеевна? — оторопело уставился на нее атаман. — Не государя ли, Петра Алексеича сестрица будет?
Вторая дверца кареты скрипнула и распахнулась. Из возка, поправляя замысловатый узел русых волос и строго хмуря тонкие брови, вышла царевна.
— Матушка! — возопили разбойники, бухаясь ей в ноги. — Прости окаянных! Не признали!
— Пошто злодействуете? — низкий голос был суров.
— Поборами бояре замучили. Женки, детишки оголодали совсем, пухнут.
— К Петру Алексеевичу в войско идите, в корабелы, в моряки.
— Подневольные мы, матушка. И хотели, да боярин Алексей Федосеич Картузов не пустил. А хотельщиков на дыбе поднимал и уши резал, как беглым.
— Картузов, говорите… — царевна вновь нахмурилась. — Добро, скажу брату. А вы боле не разбойничайте. Петр Алексеич из баталии воротится — к делу приставит.
— Ох, благодарствуй, матушка-заступница, дева пресвятая, царица небесная! — загалдели мужики. — Дай тебе Бог счастья и братцу твоему, государю Петру Алексеичу! Да ты садись, садись в возок-то. И Анику-воина свого в юбке сажай. Мигом домчим.
В это время в большом Измайловском дворце царила суматоха. Двери беспрестанно хлопали, и занавески лишь успевали разлетаться. Дворовые домашние и опомниться не успели, как оказались под началом у зеленоглазой иноземки. Даже старые царевны поддались ее напору и безропотно отдали скамьи из своих покоев для обустройства театральной хоромины в сенном сарае. Ксави же развила бурную деятельность. Казалось, она обрела способность быть сразу в нескольких местах. Иначе как объяснить ее присутствие в полотняной кладовой, когда плотник Ермил еще потирал затылок, слегка гудевший от оплеухи, запечатленной нелегкой ручкой Мари в качестве рецензии на сколоченную Ермилом сцену. Плотник был в обиде — леший знает, что надо этой ведьме, а только он, Ермил, отродясь никаких сцен не рубил и боле рубить не собирается! Он сплюнул и решительно заткнул топор за пояс — авось и так ладно. Переделать-то все равно уж не поспеть. Наталья Алексеевна с гостями заморскими вот-вот будут. Плотник развернулся к выходу и дернулся от неожиданности: в дверях сарая уже возникла вездесущая Ксави с ворохом тканей в руках. За нею толпились пять или шесть девушек, нагруженных примерно тем же.
— Так! — Мари напоминала сейчас полководца перед решительной битвой. — Всё тряпье сюда! — и она подала пример, сбросив свою ношу на одну из многочисленных скамей, загромождавших помещение.
Освободившись, она обратила внимание на Ермила, который с тоскливой завистью смотрел вслед упорхнувшим помощницам Мари.
— Надо полагать, ты уже все исправил, а, Ермил? — Ксави в несколько шагов оказалась у сцены и легко взлетела на нее. Несколько раз топнув ногой для пробы, она обошла помост по периметру и скептически поджала губы. — Да-а… Почти Гранд-Опера. В крайнем случае — Ла Скала, — она повернулась к плотнику
Плотник застыл, ошеломленный подобной перспективой. Но для Ксави Ермил был пройденным этапом — она уже вылавливала из темноты сарая нужных ей личностей:
— Иван Петрович, распорядись-ка людишками, коли не затруднительно — пусть скамьи расставят по твоему разумению. А ты, Ефимья, давай девушек сюда — будем кулисы сочинять. Между прочим, где кресла, которые я просила — четыре штуки? Не забыли? А это что? Цветы? Вот это правильно! Анфиса! Возьми кого надо в помощь, и чтоб через час все свечи и цветы были укреплены, как я говорила!
Стрелка часов приближалась к девяти, а движение во дворце, направляемое неумолимой рукой Ксави, все ускорялось. И, как ни странно, вся эта суматоха, кажется, понемногу упорядочивалась. И вот уже то один, то другой помощник Мари вдруг с удивлением обнаруживали, что им нечего делать, и останавливались в растерянности. И вовремя, ибо уже слышался у околицы грохот колес царевниной кареты.
Глава 56
Спектакль, объявленный на сегодня, переносится с большим трудом.
Джоанна стояла у правой кулисы в ожидании своего выхода и с интересом наблюдала за действием. Ксави была, как всегда, неотразима. Ее Маскариль оказался великолепной смесью вельможи и бродяги — этакий французский Хлестаков. Джоанна украдкой глянула в зал. Так и есть — дамы, не знакомые с Ксави лично, не сводили с молодого актера восторженных глаз.
— Ладно-ладно, — усмехнулась Джоанна, поправляя свой пышный костюм парижского щеголя. — Ладно, Маскариль, пофорси еще минут десять. Я разрешаю.
Джоанна уже давно придумала образ своего Жодле. О, это будет не лихой вояка и не светский пижон! Еще со времен Тортуги Артур Суорд неизменно покорял женские сердца своим демонически-байроновским видом. Бледное лицо, темные глаза, полыхающие яростным огнем, сурово и мужественно сдвинутые тонкие брови… И чуть-чуть переиграть, чтобы зритель понял, что бедных провинциальных жеманниц немилосердно надувают. Да не забыть время от времени изобразить отрешенный от земной суеты взгляд — взгляд человека, переступившего уже черту и увидевшего вечность… Ну, это не трудно. Достаточно хотя бы подумать о новом чулке, окончательно пришедшем в негодность по милости гвоздя в левом башмаке.
Из задумчивости Джоанну вывел короткий тихий звон. Она оглянулась по сторонам и внезапно по легкому покалыванию правого запястья поняла — вызов Центра! Джоанна поднесла браслет к губам и шепнула:
— Связь через час! Я — Седьмой! Связь через час!
По идее, неприятные ощущения должны были исчезнуть, но покалывание продолжалось. Более того, где-то в глубине золотистого кабошона замерцала алая искра — сигнал ЧП.
Джоанна заметалась. Через пять минут ее выход, надо дать знать Ксави. Судя по тому, как та безмятежно ведет роль, ее браслет Связи снова остался в горнице под подушкой. Джоанна тихо свистнула, изобразила руками ветряную мельницу, пытаясь привлечь внимание Мари. Но та, самозабвенно кокетничая с Фросей-Мадлон и Натальей Алексеевной-Като, не только не заметила отчаянной жестикуляции подруги, но и повернулась спиной к правой кулисе.