Леди в черном
Шрифт:
– Ты что?! Эскимо – у рогоза, а это вообще другой вид!
– Понятно, перед нами тростник. – Я попыталась свернуть тему, но снова не преуспела.
Ирка уже завелась:
– Тростник обыкновенный или южный – водное растение до пяти метров высотой. Корневище очень ветвистое. Поскольку это злак, вся его соломина до самой метелки на вершине покрыта плоскими листьями. Соцветие – крупная метелка, колоски темно-фиолетовые…
– Он желтый! – возмутилась я, потому как в ботанике не спец, но цвета и их оттенки вполне различаю.
– Так на дворе весна! А тростник цветет в июле-августе, плодоносит в августе-сентябре, причем не ежегодно!
– Ну и ладно! Как хочет, так пусть и цветет! – Я тоже рассердилась.
– Как хочет – это непорядок, сухой тростник легко вспыхивает, а тут он выполз по откосу к самой дороге! – Ирка оглянулась, как будто надеясь быстро найти ответственного за это пожароопасное безобразие.
– Зато красиво, – примирительно сказала я. – Желтая полоса тростника, зеленая – ивовых листьев, серебристая – воды, голубая – неба…
– Похоже на слоеное желе. – Подруга сглотнула. – Слушай, я ведь сегодня толком не позавтракала, так спешила… Хоть бы чаю выпить… Мы долго будем тут стоять, томясь жаждой, как…
– Как сухой тростник, – ехидно подсказала я.
Ирка открыла рот, чтобы как-то отреагировать на эту реплику – надеюсь, похвалить мое остроумие, – но тут за забором послышались приближающиеся голоса. Мы немного отодвинулись от калитки, и из нее вышел отец Александр. Я успела увидеть, что он сунул в карман черной, в тон рясе, куртки бумажник, взамен выудив оттуда ключи от машины.
– Все решено, Татьяна примет вас, а мне, уж простите, пора в храм. – Батюшка обошел машину, сел за руль, прощально бибикнул и укатил.
– Я раньше думала, священники неторопливы и основательны, – задумчиво сказала Ирка, провожая взглядом выворачивающий из проулка «бумер». – А этот наш какой-то неправильный, да? Прости господи, что сказала…
Я не успела ничего ответить.
– Мне долго ждать? – раздраженно поинтересовался женский голос.
Я оглянулась. За забором, придерживая оставшуюся открытой калитку, стояла рослая пышная деваха лет тридцати, может, чуть старше. Физиономия у нее была румяная, щекастая и угрюмая.
– Татьяна, милая Татьяна, – пробормотала Ирка, уместно процитировав Пушкина.
– Тридцать три года уже Татьяна, – огрызнулась деваха. – Вы заходите, нет? Или держите ключи и сами разбирайтесь, что к чему, мне тут с вами некогда…
Не дожидаясь ответа, она развернулась и зашагала по гравийное дорожке в глубь двора.
Мы потянулись за ней.
– Вот, – деваха остановилась у кирпичного домика с мансардой.
– Дом, милый дом, – пробормотала Ирка, не сильно видоизменив свою предыдущую реплику.
– Удобства в пристройке, она с другой стороны, колонка газовая, старая, но исправная, включается автоматически, стиралки нет, мама тазиком обходилась, за воду, свет и газ отдельно по счетчикам заплатите, за сохранность имущества отвечаете рублем, – напористо протараторила Татьяна. – Ключ вот.
Она сунула в руку Ирке – та стояла ближе – приличных размеров железяку, но тут же выдернула ее обратно:
– Ой, там же собака!
– Ключ, милый ключ, – пробормотала подруга, глядя на свою ладонь, под тяжестью совсем недолго полежавшей на ней железяки опустившуюся сантиметров на пять.
– Меня больше собака интересует, – озабоченно шепнула я. – Сдается мне, она совсем не милая!
Дверь дома содрогнулась под ударом изнутри.
– Демон, фу! – крикнула Татьяна. – Фу, я сказала, сидеть!
– Демон? – с непередаваемой интонацией повторила Ирка.
Черти в этой истории уже упоминались. Теперь и демон появился. Растем! Набираем обороты!
Хозяйка не без труда провернула в замочной скважине царь-ключ, открыла дверь, ловко сцапала за ошейник вырвавшееся наружу чудище и, переступив через широкую черную спину зверя, сжала его меховые бока ногами. Чудище оглушительно гавкнуло, вывалило красный язык и шумно задышало, глядя на нас с таким видом, будто оно тоже сегодня еще не завтракало, но твердо намерено сделать это в ближайшее время.
– Ой, и кто это тут у нас такой? – неискренним льстивым голосом засюсюкала Ирка, явно надеясь расположить к себе чудище.
– Сказали же тебе – демон. – Я по широкой дуге обошла Татьяну с плененным зверем и поднялась на крыльцо.
Дверь крепкая, если что – захлопну ее за собой и спасусь.
Демон но пасаран!
– Демон – это кличка, – снизошла до пояснений хозяйка. – Хороший пес, хоть и не чистопородный.
– Помесь Астарота с Бегемотом? – поинтересовалась я.
Под прикрытием прочной двери уже можно было и поязвить.
– Ньюфа с ротвейлером. – Хозяйка с усилием оттащила собаку подальше. – Вы заходите, а мы пойдем. Ключ я на крыльце оставлю.
Ирка птичкой вспорхнула на упомянутое крыльцо, непринужденно продавив меня внутрь дома.
– До свиданья, Татьяна, – вежливо сказала я в щелочку приоткрытой двери.
– Изыди, Демон, – так же вежливо добавила Ирка.
– Я как-то странно себя чувствую, – шепотом пожаловалась подруга в кромешном мраке. – Что-то мне дискомфортно.
– Извини. – Я прижала локоть, который упирался во что-то мягкое. Предположительно – в Ирку, но убедиться в этом возможности не имелось. В помещении, где мы добровольно самоизолировались от голодного Демона, было темно, как в погребе.
Кто-то (предположительно, опять же Ирка) чем-то зашуршал, и по стене рядом с дверью зашарил рассеянный луч: подруга достала мобильник и включила в нем подсветку.
– Где-то тут наверняка есть выключатель…
– Это если тут есть электричество, что вовсе не наверняка, – заметила я.
Однако ошиблась: Ирка нашла искомое и с победным возгласом «Эврика!» оживила лампочку на шнуре. Я поморгала, восстанавливая зрение, и осмотрелась, не спеша сходить с коврика у порога – помнила, что тут взаперти огромный пес сидел. Вдруг он оставил следы своей жизнедеятельности? Характерное амбре собачьей шерсти точно присутствовало.