Леди в тигровой шкуре
Шрифт:
– Да, наверное, вы правы, но я до последнего не хотела в это верить, пока своими собственными глазами не увидела их вместе, – сказала Лиза и, натолкнувшись на мой удивленный взгляд, заметила: – При мне Астраханов не очень-то хорошо о Диане отзывался. Мне даже казалось, что он ее недолюбливает. Похоже, муж сознательно вводил меня в заблуждение, и роман у них мог начаться намного раньше моей беременности… Я просто была слепа. Так вот, при той встрече моя «подруженька» высказала все, что было у нее на уме. Она откровенно насмехалась надо мной.
– При Александре?
– Нет, он сел в машину и там ждал, когда Оборина вдоволь наглумится надо мной. Я, конечно, ее не дослушала, ушла, но жить мне после этого не хотелось. Все рухнуло, абсолютно все, даже вера
– А брат? Он тоже вас выживал?
– Не так активно. Дело в том, что Костик с Веркой думали, будто у меня есть средства, чтобы купить свою квартиру. Им не верилось, что мой бизнес накрылся медным тазом, а после развода я осталась на бобах. Я ведь им никаких подробностей не рассказывала.
– Понятно, – сказала я.
– Конечно, за чередой всех бед и потрясений бытовые проблемы – это мелочь, но в тот день все на меня так навалилось, исчезли последние остатки моей решимости. Я в слепом отчаянье хлопнула дверью и ушла. Мне было просто органически необходимо остаться наедине с собой. Я бродила по городу, бродила, зашла по инерции в заезжий луна-парк, села на цепочные карусели и стала кататься круг за кругом. Я их с детства обожаю… Так вот, я каталась, каталась, напрочь забыв про время и не обращая внимания на холод. На улице-то была зима, рождественские праздники…
– А что было потом? Вас осенила какая-то идея?
– Нет, потом все работники собрались около цепочных каруселей. Толстая баба в потертой куртке сказала мне с издевкой, что время работы аттракционов закончилось, а я должна за развлечение какую-то умопомрачительную сумму. Только у меня с собой таких денег не было, да и в принципе тоже. Та баба грозилась милицию вызвать. А потом приехал хозяин и простил меня… В конце концов, его работница была сама виновата, что с одним билетом она меня три часа катала.
«Как у нее только голова не закружилась?» – подумала я, потом спросила:
– Что было дальше?
– Я услышала, что через несколько дней луна-парк уезжает и на аттракционы требуются работники. В голове что-то щелкнуло, и я поняла, что это – мой единственный шанс, и я им воспользовалась.
– Лиза, вы что, уехали с луна-парком? – Я не смогла сдержать своего удивления.
– Да, это решение при всей своей абсурдности показалось мне самым разумным выходом из создавшейся ситуации. Мне его продиктовал внутренний голос. Да и сил больше не было оставаться в Горовске. Я потеряла здесь дочь, дело, веру в дружбу, мужа… Будь он неладен! Даже брат из-за второй половины дома против меня ополчился. Единственным человеком, который не оставил меня в трудную минуту и перед которым у меня оставались какие-то обязательства, была Татьяна Ивановна. На следующий день я сказала ей, что все наши усилия безнадежны, налоговая инспекция настроена против «Персоны» и фирму реанимировать не получится. Ее будут топить и дальше. В общем, я убедила ее уволиться. Потом сходила на могилу к Яночке и уехала с луна-парком.
– Кошмар! – Я не удержалась от этого возгласа. – Ой, простите!
– Да чего уж там, – отмахнулась Лизавета. – Сейчас я тоже думаю, что это был очень импульсивный и необдуманный поступок, но тогда, выбирая между самоубийством… да, представьте, меня и такие мысли посещали… и вечными гастролями с луна-парком, я выбрала второе. Знаете, моей далекой детской мечтой было работать билетером на каруселях, вот эта мечта и сбылась. Я по двенадцать часов в день работала на улице в любое время года и в любую погоду. Я спала в вагончике, вокруг меня был контингент, с которым никогда прежде мне не приходилось так тесно общаться. Многие из них малообразованные люди, кто-то отсидел не один срок в местах не столь отдаленных, большинство из них через слово матерились, и все без исключения курили и пили дешевые спиртные напитки. Я вот тоже, как видите, закурила… Но думаю, что потом брошу… В общем, вокруг меня целый год
– Тем не менее вы все-таки завязали с этим турне?
– Да, но так сложились обстоятельства. Конечно, время шло, боль и обида стали притупляться. Я начала подумывать о том, что уже хватит ездить по стране, а надо где-нибудь осесть и начать жизнь с нуля. Но я никак не могла на что-то решиться. Все произошло помимо моей воли. Перед самым отъездом из Верещагинска у меня случился приступ аппендицита. Мне вызвали «Скорую», и я попала в тамошнюю больницу, сразу на операционный стол. На следующий день у меня попросили страховой полис, но у меня его не было. Тогда мне выставили счет, моих средств еле-еле хватило на операцию. В общем, меня выписали из больницы на вторые сутки, даже несмотря на то, что температура оставалась высокой. Такова наша жестокая реальность. Я не знала, куда мне податься. Луна-парк уехал, а я осталась. Все мои вещи, которые помещались в одну дорожную сумку, шеф передал в приемный покой больницы. Я сидела с ней в обнимку в больничном дворике на скамейке и плакала от боли и безысходности. Там меня заметил один врач, анестезиолог, он выслушал меня, проникся сочувствием и предложил пожить у него до полного выздоровления.
– Что вы ему ответили?
– Выбора у меня особо не было, поэтому я согласилась, – словно пытаясь оправдаться, сказала Лиза. – Роман Петрович был вдовцом пенсионного возраста и жил один. Его сын со своей семьей уже много лет как обосновался в Москве. В общем, доктор Щетинин меня вылечил, выходил, потом сделал предложение… Нет, конечно, не сразу, прошло какое-то время…
– И вы согласились выйти за него замуж?
– Да, а почему бы и нет? – сказала Лиза и стала нервно теребить пустую сигаретную пачку. – Страстной любви я, конечно, к нему не испытывала, но какие-то теплые чувства определенно были. Щетинин меня просто боготворил! Тогда-то я и поняла, что Астраханов никогда не любил меня… Я его любила, а он меня – нет… Так вот, я прожила со вторым мужем чуть больше года, а потом он умер от инфаркта.
– От инфаркта? Вот так вдруг?
– Ну, у Романа были проблемы с сердцем еще до нашего знакомства, – сказала Лиза, глядя в окно, – не жалел он себя. Везде и во всем выкладывался на полную катушку. А когда его сын узнал о нашей женитьбе, то приехал в Верещагинск с разборками. Разумеется, Анатолий считал меня корыстной особой, которая всеми правдами и неправдами женила на себе человека, годящегося мне по возрасту в отцы. Из-за меня Роман Петрович капитально поссорился с сыном. Потом у него еще неприятности на работе были… Его молодежь подсиживала… Я думаю, что все это и спровоцировало очередной инфаркт. Муж был дома один, когда это случилось. Он даже «Скорую помощь» не смог себе вызвать. Когда я пришла с работы, как назло, в тот день позже обычного, муж был уже мертв…
Ответ у Лизаветы получился уж больно отшлифованный. Ни одного лишнего слова сказано не было. В смерти ее супруга могли быть виноваты все, кроме нее самой. Сам Роман Петрович, врач по профессии, совершенно не заботился о своем здоровье. Родной сын трепал ему нервы, сотрудники строили козни… А она, что делала она? Ах, да, она где-то трудилась с утра до вечера.
– А где вы работали? – поинтересовалась я.
– На почте, сортировщицей. Да, вот так уж вышло – с высшим социологическим образованием и с опытом руководства кадровым агентством ничего лучшего в чужом городе найти себе не смогла. В общем, после смерти мужа мне досталась двухкомнатная квартира в Верещагинске, старенькая «девятка» и гараж. Роман Петрович после разрыва с сыном, оказывается, сделал завещание на меня. Я вступила в права наследства, но жить в том городе мне больше не хотелось. Я все продала, чтобы обосноваться где-нибудь недалеко от Горовска, например, в нашем областном центре. Все-таки здесь у меня похоронена дочка.