Леди ведьма. Рыцарь Ртуть. В отсутствие чародея
Шрифт:
Но вот грянули цимбалы, и они разошлись. Незнакомец окинул музыкантов грозным взглядом, а Корделия даже рада была передышке. Она задыхалась, потрясенная не только силой собственной страсти, но и тем, что в последнем объятии слились воедино не только губы и тела их, но и души. Кем бы ни был этот прекрасный незнакомец, он в известной степени телепат, ибо дотянулся до ее сознания, окутал его своими сумбурными эмоциями, смешал их с ее чувствами, тем самым многократно усилив переживания Корделии. Грудь ее ходила ходуном. Она заглянула ему в лицо. Почему-то она была уверена, что он не прочел ее мысли, но, без сомнения, глубоко вник в ее эмоции, соединил их со своими, так что его желание питало ее страсть и увлекало ее к…
Она с дрожью отбросила эту мысль. Как же сможет она теперь довольствоваться каким-то другим мужчиной, кто еще способен подвести ее так близко к экстазу?
А она даже не знает, кто это такой!
Танец кончился, и тут же их разделила живая стена взывающих к ней кавалеров. С облегчением она выбрала самого юного и, чинно двигаясь с ним в ритме танца, мало-помалу приходила в себя. Она почти успокоилась, когда закончился танец, и брат, ухватив ее под руку, увел подальше от прочих молодых людей.
— Мне кажется, сестра, тебе пора немного отдохнуть.
— Несомненно, — вздохнула она. — Благодарю тебя, брат.
— Не стоит благодарности. Но нам придется хотя бы начать танец, иначе твоей руки станет добиваться дюжина юных дуралеев.
Заиграла музыка, и они закружились в танце, постепенно приближаясь к высоким застекленным дверям, распахнутым на террасу. Там он остановился и предложил ей руку, точно так, как она сама его учила несколько лет назад. С внезапно нахлынувшей любовью и тоской по прошлому Корделия приняла помощь, и они вышли на каменные плиты террасы.
Корделия, содрогнувшись, вдохнула холодного воздуха.
— Это очень… очень волнующий вечер, брат мой… Но где же Ален?
Джеффри сверкнул глазами, на губах его заиграла улыбка.
— Как, за этот вечер ты танцевала с ним дважды.
— Дважды? — она застыла, ошарашенно глядя на брата. Затем попыталась отмотать время назад, припоминая всех, с кем танцевала на балу. Нет, она решительно не могла сказать, который из них Ален: все казались слишком любезны, слишком возвышенны: ни один и в малейшей степени не походил на принца. — Ну, брат, скажи мне, кто именно?
— Ни за что не скажу, сестра! — категорически отказался Джеффри. — Половина удовольствия от игры в том, чтобы не знать, с кем танцуешь. В конце концов, как еще мы обнаружим свои чувства?
— Что ты хочешь этим сказать? — угрожающе нахмурилась Корделия.
Он пристально посмотрел на нее и, отбросив надменность, серьезно сказал:
— Как ты убедишься, что на самом деле любишь Алена, если не позволишь себе потанцевать с другими?
— Кто сказал, что я люблю Алена? — рявкнула, руки в боки, Корделия. — Мне кажется, я говорила тебе прямо противоположное!
— А если не любишь, — мягко произнес Джеффри, — то не стоит ли убедиться в этом, чтобы по-прежнему отвергать его предложения.
Корделия отвернулась:
— Я не говорила, что намерена отвергнуть его предложение, — лишь то, что не люблю его.
— Королевский трон не стоит брака без любви.
— Я стану для него хорошей королевой, — чопорно ответила Корделия. — Я способна быть хорошей женой.
— Но если ты его не любишь, — пробормотал Джеффри, — то станешь ему изменять, так же, как и он тебе.
— Замолчи! — она повернулась к брату. — Что ты в этом понимаешь?! Ты не женат и сам заявляешь, что никогда не любил!
— Зато я слышал о том, что такое любовь, способен ее себе представить и стремлюсь к ней. Да, даже я, хотя так занят сменой подруг, что времени нет красиво поухаживать.
Корделия посмотрела на него расширенными вдруг в паническом ужасе глазами:
— Но если я могу вдруг обнаружить, что действительно полюбила кого-то еще, значит, и он способен на это?
— Конечно, может. И будет куда лучше, если он обнаружит это сейчас, чем после вашей свадьбы.
Корделия вновь отвернулась, думая о пурпурно-золотом юноше, думая о Боре.
— Да, — очень тихо ответила она. — Кажется, ты прав. Скажи мне, нравится ли вечер Алену?
— Вполне, — несколько уклончиво ответил Джеффри.
— Он заигрывал с другими дамами?
— Ну… да.
— И не с одной?
— Не с одной, — Джеффри улыбнулся, прекрасно понимая, о какой «одной» идет речь. — И весьма успешно, должен заметить.
В его словах она услышала гордость за ученика.
— Джеффри, почему бы тебе не прекратить совать нос в мои дела? Моя жизнь — это моя жизнь, и твоя назойливость мне вовсе не по душе!
— Ну-ну… — Он посмотрел ей в глаза. — Не случилось ли и тебе, сестра, обнаружить, что получаешь удовольствие от этого бала? От танцев, флирта?
— Почему бы и нет? — вздернула она подбородок. — Я что, не имею права наслаждаться своей молодостью? В конце концов я женщина!
— Полное право, — с абсолютной убежденностью кивнул он, — и я рад, что ты, наконец, поняла это. И влюбиться ты имеешь право. Не могу пожелать тебе большей радости, сестра. Надеюсь, что это когда-то случится.
Корделия, до глубины души взволнованная искренностью брата, смотрела на него, не отрываясь.
Наконец она отвела взгляд:
— Не пора ли вернуться к танцам, брат? Я уже вполне освежилась.
— Ну что, готова и дальше отплясывать? — ухмыльнулся Джеффри; вся серьезность спала с него, как неподобающий наряд, будто темный плащ. — Конечно, сестра, и я тоже.
Она задержалась у дверей:
— Джеффри…
— Да, сестра?
— Человек в пурпуре и золоте… высокий блондин…
— Я его видел, — совершенно равнодушно сообщил Джеффри.
— Понаблюдай за ним для меня, а? И проверь, не вмешивается ли он во время танца в сознание других дам.