Ледовое побоище. Разгром псов-рыцарей
Шрифт:
Когда впереди на дальнем холме замаячила бревенчатая крепость, на толстых башнях которой колыхались на ветру белые ливонские знамена с красными и черными крестами, Бедослав громко отдал команду своим людям, чтобы все были начеку. Теперь нельзя было разговаривать, разглядывать крепостные стены и башни, выбегать из общего строя.
Бедослав, будучи пленником ливонцев, как-то заметил, что часовые на башнях, встречая своих, идущих из набега, делают условные взмахи флагами. Вот и теперь, увидев на верхушке главной воротной башни, как скрестились и разошлись в стороны два немецких стяга, Бедослав знаком велел двум своим ратникам сделать такую же отмашку копьями, на концах которых имелись треугольные белые флажки с красными крестами.
Это было подмечено Бедославом, когда его вместе с прочими гляденскими смердами ливонцы пригнали к тогда еще не достроенной крепости.
Находившийся рядом с пленным рыцарем Семен Куница сдернул шлем у того с головы, дабы ливонские стражники на башнях могли издали узнать барона Герхарда фон Визена. Семен еще загодя заботливо укутал знатного пленника белым рыцарским плащом, дабы со стороны было не заметно, что руки барона привязаны к луке седла.
Измученный бессонной ночью барон Герхард был бледен, но голубые глаза его сверкали злобным блеском. Он не мог раскрыть рта, не мог поднять связанные спереди руки, не мог спрыгнуть с коня, так как его ноги тоже были связаны веревкой, протянутой под лошадиным брюхом. Бессильное бешенство и отчаяние владели бароном, который был храбрым человеком и не страшился смерти, но волею хитрых русичей стал подобен кукле, бессильной и бессловесной. Сейчас переодетые враги подъедут вплотную к Копорской крепости и беспрепятственно войдут в нее, а он, барон Герхард, станет невольным пособником этого!
Бедослав, на голове которого был рогатый немецкий шлем, всего один раз оглянулся на барона Герхарда, который даже разрыдался от бессилия и невозможности подать знак опасности своим. Знатный пленник закрыл глаза, но сквозь сомкнутые веки все же просачивались слезы и катились по бледным щекам рыцаря. Налетавший ветер трепал длинные белокурые волосы барона.
Когда до крепости оставалось не более сотни шагов, тяжелые створы ворот, обитые железными полосами, с натужным скрипом растворились, открыв высокий темный проход во чреве огромной воротной башни. Бедослав с трудом удержал себя, чтобы не дать шпоры коню. Он вовремя вспомнил, что за воротными створами есть еще одно препятствие – железная решетка. Обычно находившаяся за решеткой ливонская стража спрашивает пароль у всех въезжающих в крепость. Пароль пленные немцы так и не назвали, поэтому Бедослав с замиранием сердца въехал по деревянному мосту через ров в широкий воротный проем. Сбоку от него ехали барон Герхард, который по-прежнему не открывал глаз, и Семен Куница, тоже облаченный в рыцарские доспехи и белый плащ с красным крестом. На голове Семена был металлический горшкообразный шлем, украшенный пышными черными перьями.
Два ливонских стража, открывшие ворота, стояли по сторонам от проезда в крепость, это были наемники-эсты. Впереди, за решеткой, стояли еще трое стражников, это были уже немцы.
Бедослав остановил коня возле самой решетки. В следующий миг он услышал, как один из немецких стражей попросил назвать пароль. Бедослав замешкался, лихорадочно соображая, что предпринять. И в этот момент другой стражник, увидев бледного барона Герхарда с закрытыми глазами, обеспокоенно спросил, что с ним.
– Барон серьезно ранен, ему нужен лекарь! – по-немецки воскликнул Бедослав. – Поднимайте решетку! Живее! Если Герхард умрет прямо здесь, то не я, а вы будете отвечать за это перед комтуром Ауэрбахом!
Комтура Ауэрбаха в крепости боялись все. Угроза Бедослава подействовала, стражники бросились к подъемному механизму, затопав башмаками по деревянным ступеням, ведущим наверх, на второй ярус башни. Через несколько мгновений сверху послышался металлический скрежет, и железная решетка поползла вверх. Она еще двигалась к верхней точке упора, а переодетые ливонцами русичи уже вбегали в крепость, поднимались по лестничным пролетам на верхние этажи воротной башни, разя мечами и топорами сбитую с толку ливонскую стражу. Первыми были застрелены в упор из арбалетов два наемника-эста у въезда в крепость.
Перебив стражу в воротной башне, русичи побежали по заборолу северной стены к дальней угловой башне и по восточной стене к другой башне на стыке с южной стеной.
Бедослав срубил мечом ливонские знамена на верхушке воротной башни, затем прикрепил к древку копья багряное новгородское знамя с золотым ликом Богородицы и укрепил его возле зубца угловой бойницы. Это был знак затаившимся в лесу новгородским полкам и дружине Александра Невского, что хитрость Бедослава удалась и ворота крепости захвачены русичами.
Ливонская стража на стенах все же успела поднять тревогу. Немцы и наемники-эсты быстро вооружились и во главе с комтуром Ауэрбахом ринулись к крепостным воротам. В проходе воротной башни закипела яростная сеча. Три десятка русичей, перегородив проездной проем, изо всех сил сдерживали натиск доброй сотни врагов. Короткие арбалетные стрелы с глухим стуком впивались в щиты, с лязгом сталкивались мечи, резкие выкрики на немецком языке смешивались с громкими возгласами русичей.
Конная дружина князя Александра подоспела как раз вовремя. Смяв ливонцев, конные гридни с первого же натиска прорвались внутрь крепости. Комтур Ауэрбах и окружавшие его храбрейшие из немцев еще какое-то время отбивались от русских дружинников, но их сопротивление вскоре было сломлено. Ливонский гарнизон сложил оружие. Из семидесяти находившихся в крепости немцев было убито двадцать человек, остальные были взяты в плен. Из полусотни наемников-эстов в схватке полегло меньше десятка, поскольку эсты первыми сложили оружие.
Все находившиеся в крепости русские невольники обрели свободу.
Пленные немцы с мрачными лицами стояли на площади возле каменной католической церкви в окружении переяславских дружинников. Они закрывались руками или отворачивались, когда бывшие невольники и невольницы швыряли в них комья липкого грязного снега.
Подошедшая пешая новгородская рать густым потоком вливалась в Копорскую крепость, недобрый слух о которой вот уже полгода гулял по Новгородской земле.
Бедослав разрезал ножом нитки, которыми был зашит рот барона Герхарда, затем втолкнул его в толпу пленных немцев, предварительно развязав ему руки.
– Поприветствуй комтура Ауэрбаха, герр Герхард, – с усмешкой промолвил Бедослав по-немецки, – да скажи ему, как ты помог нам взять Копорье.
– Не радуйся, негодяй! – огрызнулся барон Герхард, злобно кривя свои окровавленные губы. – Ливонский орден все равно завоюет владения Новгорода, и вы, русские свиньи, все едино будете нашими рабами! А тебя, мерзавец, бог даст, я убью своею рукой!
Разыскивая в крепости Василису, Бедослав столкнулся с кузнецом Онисимом. Тот никак не отставал от него, радуясь встрече и рассказывая о том переполохе, какой случился в Копорье после бегства Бедослава.
– Ох и злобствовал тогда комтур Ауэрбах! Ох он и лютовал! – молвил Онисим. – Шибко досталось тогда и слугам комтура, и воротным стражам, и мэтру Гутторму! А я бога молил, чтобы ты от погони ушел и до Новгорода добрался.
– Стало быть, услышал господь твои молитвы, друже! – Бедослав потрепал Онисима по плечу. – Видишь, я жив-здоров и даже помог Александру Ярославичу взять Копорье.
Оказалось, что Василиса сидела в подвале за свою непокорность, посаженная туда самим комтуром Ауэрбахом. Красивая пленница понравилась комтуру. и он пожелал сделать ее своей наложницей. Однако Василиса не давалась барону Ауэрбаху и даже однажды расцарапала тому лицо. Таких строптивых невольниц Ауэрбах обычно отдавал на потеху наемникам-эстам, но Василису он пожалел, восхищенный ее красотой, а также надеясь сломить ее упорство голодом и темным подвалом.