Ледяная царевна
Шрифт:
Им пришлось преодолеть весь крутейший Андреевский спуск, соединяющий Нижний Город с Верхним Киевом, казавшимся снизу почти поднебесным, прежде чем младшая из Киевиц с хитрым видом поманила Чуб за собой – в арку большого, выстроенного в стиле а-ля рюс, пятиэтажного дома-терема № 34.
Они прошли в его двор, где проживал небольшой антикварный магазинчик и украшенное горящими огоньками гирлянд маленькое здание-теремок.
Маша Ковалева отмерила еще десяток шагов, развернулась на девяносто градусов и ткнула пальцем в зимний небосвод.
– Посмотри!..
Пока они шли, успело стемнеть, и увиденное горело
– Дом-храм… Прикольненько, – утвердила отгадку Даша. – Хотя, это ж магазин приколов… Вот, видно, и он. – Землепотрясная устремилась к терему.
Маша задумчиво осмотрелась: внизу темнели дворы Андреевского спуска, большими ступенями спускавшиеся к яме Подола, вверху – над ними высился на небольшой горке хорошо знакомый им серый Музей истории Украины, у ступенек которого Три Киевицы должны были дежурить каждую ночь… за исключением особенных праздников, вроде часов Кратуна – грядущих трех ночей абсолютной Тьмы зимнего солнцестояния.
И все же судьба зачем-то снова привела их сюда…
Магазин оказался внутри совсем небольшим, а встретившая их девушка-продавщица в короне Снегурочки – очень милой.
Она сразу заулыбалась, как только Даша объявила с порога:
– Ну чё, мы получим шикардосную пятидесятипроцентную скидку?
– Конечно! Вы первые нас нашли.
– Здорово. А то я боялась, у меня денег не хватит. Тогда оформите мне… Сначала коробку-сюрприз для меня. Я тоже не хочу знать, что мне подарят. Потом… нет, Маша, ты отойди, ты не должна видеть свой подарок… пожалуйста.
Маша послушно отошла в дальний угол к витринам – там на стеклянных полках стояли рюмки-шахматы, маски героев «Звездных войн» и огромная накладная грудь. Оставалось надеяться, что ей подарят не ее. В другом углу под стеклом висела дизайнерская одежда – вязаные платья и шляпки.
Впрочем, оформление заказа пришлось отложить – у Даши зазвонил телефон.
– Ой, Ромчик! – зажглась, как новогодняя гирлянда, она. – Это ОН, – на всякий случай пояснила Чуб и местной Снегурочке, на миг прикрыв трубку рукой. – Не мальчик – взрыв мозга. Позавчера познакомились… Я ща… Маша, ты тоже тут пошарься пока, подарок какой поищи.
Даша шагнула к выходу, но, похоже, перепутала двери и попала в маленький внутренний двор магазинчика, походивший, несмотря на свой скромный размер, на ожившую сказку. На деревянной беседке с резными скамейками и пристроившейся рядом декоративной маленькой мельницей с бревенчатым колодцем-журавлем мерцали новогодние бело-голубые бусы-фонарики.
– Ну что, ты уже соскучился? Правда? А как ты соскучился? Сильно… И какая часть тебя скучает сильнее всего? Ах, эта… А я думала другая… Нет, я не пошлая. Откуда ты знаешь, что я имела в виду? – Почти танцуя на ходу, Даша двинулась в сторону беседки с дощатым полом. Радость переполняла ее через край. – Нет, сегодня никак. Мы празднуем с подругами. Точно с подругами. Не веришь, могу адрес дать. Ярославов вал, № 1. Надумаешь заглянуть – позвони, я тебя в подъезд впущу…
Поравнявшись с колодцем, Чуб развернулась на каблуках белых сапожек в сторону сказочной беседки… И тут случилось странное.
То ли декоративная дорожка из верхушек круглых деревянных пеньков оказалась подмокшей и скользкой, то ли стенки колодца слишком низкими – так или иначе Даша замахала руками, безуспешно пытаясь удержать равновесие, полетела спиною назад, перевалилась через бревенчатые стенки колодца и упала в глубокую бездонную яму.
Прошло целых двадцать минут, прежде чем Маша Ковалева решила потревожить занятую любовным воркованием подругу.
Выйдя во двор, студентка в недоумении остановилась:
– Где ты?
Она заметила ее не сразу, а углядев, испугалась – Даша лежала на влажной земле неподалеку от колодца. Точней, не лежала – нежилась, как томная девица в постели: то потягивалась всем телом, то махала руками, словно подбрасывая несуществующий снег, то закидывала руки за голову, глядя на звезды. Ее белая шубка была грязной, лицо с раскрасневшимися щеками – отрешенно-счастливым.
– Что ты делаешь? – поразилась Маша и недовольно посмотрела наверх – с неба начал накрапывать мелкий, противный дождик.
– А-а… это ты? – еще больше удивилась ее появлению Чуб. – Я и забыла… Я тут в колодец упала.
– То есть с колодца? – Маша подошла к подруге и протянула ей руку в красной варежке.
– Нет, в колодец. – С видимой неохотой Даша села. – Прямо как утром во сне… летела, летела, летела… и упала на снег.
– Даша, ты лежишь в грязи. – Обеспокоенная Маша подсунула свою нетерпеливую варежку ей прямо под нос, и та неохотно приняла помощь – встала с земли. – Наверное, у тебя голова закружилась. Ты не замерзла?
– Замерзла… или нет?.. Черт… голова… – У Чуб потемнело в глазах, но это быстро прошло.
– Идем, – встревоженно сказала Маша, – магазин уже закрывается.
Окончательно Землепотрясная пришла в себя только в Башне Киевиц на Ярославовом валу, 1.
Она почивала на диване под клетчатым пледом, под боком уютно мурчала любимая рыжая котейка Изида Пуфик. Чуб приоткрыла глаза и сразу вспомнила, как головокружение вернулось, ноги подкосились, Маша все переживала, что подруга испачкала шубку, а потом исхитрилась воскресить ее белизну – отличное ведьмацкое свойство, и в химчистку больше ходить не надо. Ну надо же было так глупо упасть и удариться затылком о стенки колодца, ей аж показалось…
Над ее головой высился поднебесный потолок Башни. Почти прямо под ним по верхней полке книжного шкафа с видом сурового ревизора шла белая кошка – точно проверяла, все ли книги стоят на месте, и не вступил ли альбом Васнецова во внебрачную связь с магией Папюса, не сбежала ли непокорная Марко Вовчок на полку к Писареву?.. Пахло медовыми пряниками, рождественским воском и летней травой.
Чуб подвинула недовольно заворчавшую Пуфик и села, хоть вставать не хотелось: и так хорошо.
В высоком мраморном камине горел огонь, Маша как раз пристраивала рядом пшеничный сноп-дидух… И выпущенные на свободу рыжие волосы младшей из Киевиц казались сейчас наполненными настоящим огнем, и бледное готическое лицо ее, заключенное между пламенем волос и зеленью длинного шелкового платья, стало прекрасным, как картины эпохи Возрождения, и движения были такими осторожными, будто она смертельно боялась обронить хоть одно зерно, сломать хоть колосок дидуха, именуемого ею символом рода.