Ледяная Эллада
Шрифт:
VIII
И над всем, во всем, позади всего — Павел Петрович Семячкин, — неугомонный дух города, его неизбывная энергия и вечный наклон вперед.
Много ли найдется в стране таких секретарей парткомов, которые утром, вставши двумя часами раньше, чем можно бы, штудируют научные подосновы хозяйства своей территории? Семячкин отправляется в горком после утренней зарядки геологией, минералогией, геохимией, — днем и вечером до них, конечно, не дорваться. Зато он привязан к своим Хибинам не только сердцем — строго, пылко и ревностно, — но
В Мурманске посмеиваются: когда Семячкин приедет на пленум или конференцию, в свободное время с ним можно говорить только о хибинских камушках. Он привозит в карманах их образцы, всем показывает и объясняет, зовет в Хибиногорск любоваться.
Конечно, Семячкин нужное время просиживает в кабинете, в симфонии телефонных звонков, в табачном облако совещаний. Но он запоминается не сидящим, а бегающим. Маленький, в бекеше с поднятым воротником, с палкой, у которой вместо набалдашника стальной молоток. Он успевает побывать везде, за всем уследить и все запомнить.
Силы только складываются в этом новом городе, прибывают новые, многое еще не проявлено и таится в молчании. Неизвестно, что откуда появится. Может быть, гений, а может быть, вредитель. Всякую единицу — полезную или опасную — нужно взять на учет.
В другом, давно сложившемся и разведанном городе может пройти незамеченным такое крохотное событие, что вот на детско-пионерском слете выступила Четвертая школа и показала отличную синеблузную ораторию к годовщине Красной Армии: четкая дикция, бойкая маршировка, все слажено и отделано на совесть. Но здесь это в первый раз. И Семячкин, секретарь горкома партии, заметит и на другой день скажет:
— А вот ребята-то с Красной Армией… Ловко они это. И ведь рудничная школа, в горах!.. Молодцы! Надо премировать как-нибудь, а?..
И запомнит Четвертую школу.
Его почин — создание рабочего университета, горного музея, туристской базы, звукового кино и даже вечерней консерватории.
Консерватория на Вудъявре! Скажут: зачем так торопиться? Освоение спусковых механизмов на руднике и процесс флотации важнее. Ясно, важнее. Семячкин и затрачивает две трети дневных забот как раз на механизмы и флотацию. Но ему хочется поскорей обогатить будни города так же, как обогащают руду, наполнить их наибольшим смыслом и живостью. Приохотить новоселов к новоселью, крепче осадить их в чуждом и диковатом краю, заплотинить возвратный отлив, текучесть, — разве это не важное, не спешное дело?
Семячкин приехал в Хибиногорск с ленинградского завода имени Сталина, где был секретарем парткома. Говорят, что это его вывели во «Встречном» — молодым, жизнерадостным секретарем. Непохоже. Жизнерадостность? Не тот оттенок. А потом, он же въедливый! Острые глаза, запрятанные под белые брови, длинная пролысинка с последним пятном волос над крутым лбом. Он — тульский мастеровой, чуть-чуть Левша, только без косноязычия; великолепный митинговый оратор и сам любит вставить на
— Мы тоже мастеровыми были, знаем…
Со сталинского завода Семячкин привез орден с белым профилем и длинную вереницу заводских людей, которых расставил на самых жарких местах: и на руднике, и на ЦЭС, и на Обогатительной. Оттого ему быстро удалось одухотворить своим беспокойством всю городскую организацию, всему придать свою складку. Под его рукой работают быстро, увлеченно и общественно. Есть и преданные ему с оттенком делового обожания.
Про одну здешнюю хлопотливую комсомолку было сказано в разговоре:
— У нее, как у средневековых католичек, уже стигматы появились на ладонях: П. С. Только бы выполнить все задания…
Как-то на бюро горкома Семячкин крикнул одному плохо отчитавшемуся партийцу:
— Ты же самый спокойный человек во всей хибиногорской организации!
И это прозвучало убийственно.
IX
Чем же здесь люди живы?
Каковы их страсти, заботы, мечты?
Партийно-техническая конференция Обогатительной фабрики. Это вроде приборки загроможденной, засоренной в работе комнаты. Обдумывается то, над чем недосуг было подумать в спешке. То, что стесняло движения, прилипало к локтям, больно жало ногу. Все анализируется, сопоставляется. Просматривают на свет, как монтажер киноленту, весь производственный процесс.
Вот — на выборку — несколько волнующих проблем.
Как устранить в бункерах смерзание руды, поступающей туда после дробления?
Руду постоянно приходится шуровать и держать на этом четверых рабочих; полгода назад один из них погиб, похороненный в бункере обвалом. Как механизировать это бесконечное шевеление тысячетонных груд?
Предложения. Пропустить через бункер непрерывную вращающуюся на барабане цепь. Подложить цепь, которая при натяжении прорезала бы весь слой снизу доверху.
Оппоненты возражают. Ну, что ж, цепь будет себе спокойно вращаться, в другом случае прорезать, а все, что по сторонам, останется нетронутым. Выход в том, чтобы утеплить бункер.
Но следующий оратор валит под корень идею утепления. Страшно не смерзание руды, а слеживание ее от влажности. Влажность — от снега, который прибывает вместе с рудой из забоев. Утепление только увеличит влажность. Выход? Выход в том, чтобы отделять в самом начале процесса рудную мелочь, которая слеживается скорее всего. Ее нужно отсеивать грохотами.
Как одновременно обслуживать апатитовым концентратом внутренний и иностранный рынки?
При флотации руды с торфяной смолой концентрат получается желтоватого цвета. Это никак не отражается на качестве продукта, и наши суперфосфатные заводы не возражают. Но иностранные контрагенты требуют также «красоты» продукта — полной белизны. Как быть?
Готовить отдельно для тех и других? Но это означает — раздвоить производство, заводить второе складское помещение или делить склад пополам. Сложно и дорого.