Ледяная земля
Шрифт:
– И сколько нам придется ждать? – спросил он. Свенгал пожал плечами:
– Месяца полтора, а может, и два. Кто знает! Перебросив моток веревки через плечо, он удалился.
Молодые люди остались созерцать окрестности.
Скоргхийл был местом унылым, невзрачным: голые скалы, крутые гранитные утесы и крохотный пляж, где сгрудились побелевшие от морской воды и солнца хижины. Ни деревца, ни травинки. Вершины утесов белели пятнами снега и льда, а в остальном – камень, слюда, черный гранит. Все вокруг было серым. Похоже, боги скандианцев лишили этот маленький скалистый
Гребцам уже не нужно было вести бесконечную войну с волнами, и они замедлили ход. Корабль скользил по заливу навстречу галечному пляжу. Эрак, стоя у румпеля, вел судно уже по фарватеру, что шел до самого берега, пока наконец киль не заскрежетал по гальке и корабль, впервые за долгое время, не остановился.
Уилл и Ивэнлин поднялись. После многих дней непрерывной качки ноги их почти не слушались.
Корабль зазвенел от ударов дерева о дерево – гребцы втащили весла внутрь и уложили на палубу. Эрак накинул на румпель кожаный ремень, чтобы прибой не мотал корабль, а затем бросил быстрый взгляд на пленников:
– Если хотите, спускайтесь на берег.
Не было никакой нужды сторожить их или связывать. Остров Скоргхийл в самой широкой своей части едва достигал двух километров; в его тихой гавани скандианцы пережидали Летние Шторма, но все остальное побережье представляло собой непрерывную цепь утесов, обрывающихся в море.
Уилл с Ивэнлин прошли на нос корабля. Позади них скандианцы вынимали из крытых хранилищ под центральной палубой мешки с сушеной провизией, а также бочки с водой и элем. Уилл перелез через планширь, несколько минут повисел, вытянувшись, и потом прыгнул вниз, в гальку. Здесь, где нос корабля под углом врезался в пляж, дно становилось каменистым. Уилл повернулся, чтобы помочь Ивэнлин, но она уже приземлилась с ним рядом. Они стояли, пошатываясь.
– Боже мой, – пробормотала девушка, чувствуя, как твердая почва под ее ногами качается и кренится. Она споткнулась и упала на одно колено.
Уилл чувствовал себя ничуть не лучше: теперь, когда они оказались на суше, ему казалось, что земля вздымается и опадает. Чтобы не упасть, юноша оперся ладонью о корабль.
– Что такое? – спросил он Ивэнлин, уставившись на землю. Казалось, почва под ногами вот-вот должна была заходить ходуном, но она оставалась неподвижной. Уилл почувствовал, как с самого дна желудка поднимается тошнота.
– Эй, там, внизу, посторонись! – раздался голос сверху, и на землю с треском приземлилась бочка с сушеной говядиной.
Уилл, пошатываясь, взглянул вверх и наткнулся на насмешливый взгляд одного из матросов.
– Что, ножки подкосились? – спросил моряк не без сочувствия. – Через пару часов все наладится.
У Уилла кружилась голова. Ивэнлин поднялась; ее все еще пошатывало, но хотя бы не одолевала такая ужасная тошнота. Она взяла Уилла за руку:
– Пойдем, там, у хижин, есть скамейки. Присядь, тебе станет лучше.
Пошатываясь, словно пьяные, молодые люди побрели по гальке к грубо сработанным скамьям и столам, расставленным у лачуг.
Уилл с чувством благодарности опустился на одну из скамеек, поставил локти на колени и опустил лицо в ладони. Когда накатила следующая волна тошноты, он застонал в отчаянии. Ивэнлин чувствовала себя немногим лучше. Она похлопала его по плечу.
– Ты не знаешь, отчего так? – спросила девушка слабым голосом.
– Так бывает, когда проведешь на палубе несколько дней. – Сзади к ним подошел ярл Эрак. Через плечо у него свисал мешок с провизией, и он сбросил его у двери одной из хижин, слегка покряхтев от усилия. – Ваши ноги отчего-то считают, что вы еще на корабле. Никто не знает почему. Пройдет несколько часов, и вам полегчает.
– Думаю, мне уже никогда не полегчает, – хрипло пробормотал Уилл.
– Все будет хорошо, – улыбнулся Эрак и добавил грубовато: – Разведите огонь. – Он ткнул большим пальцем в сторону почерневшего круга из камней в нескольких метрах от ближайшей лачуги. – Поешьте теплого – сразу придете в себя.
При упоминании о еде Уилл снова застонал. Он с трудом поднялся, взял кремень и кресало, протянутые ему Эраком, и они с Ивэнлин побрели к кострищу. За ним была сложена небольшая поленница из высушенного солнцем плавника. Иные из веток были такими хрупкими, что их можно было разломать голыми руками. Уилл принялся складывать ветки в пирамиду посреди круга из камней.
Ивэнлин, в свою очередь, насобирала охапок сухого мха для растопки, и через пять минут уже затрещал маленький костерок, пламя с аппетитом лизало ветки потолще, которые молодые люди подбросили в огонь.
– Прямо как в старые добрые времена, – прошептала Ивэнлин с мягкой улыбкой.
Уилл быстро повернулся к ней и улыбнулся в ответ. Словно снова над ними нависал мост Моргарата, и пламя, которое они зажгли, жадно пожирало просмоленные канаты и сосновые бревна. Юноша глубоко вздохнул. Если бы это повторилось, он поступил бы так же. Жаль только, что в это оказалась замешана Ивэнлин. Жаль, что ее тоже схватили.
Но, предаваясь своим мыслям, он одновременно осознал, что девушка теперь стала единственным светлым лучом в его полной невзгод жизни. Мечтая о том, чтобы ее рядом с ним не было, он отгонял от себя последний отблеск счастья и память о нормальной жизни.
Уилл был в замешательстве. С изумлением он понял, что, не будь рядом с ним Ивэнлин, ему и жить-то было бы незачем. Он протянул ладонь и легонько коснулся ее руки. Девушка посмотрела на него, и на сей раз Уилл улыбнулся первым:
– Ты не жалеешь о том, что сделала? Ну, мост и все такое…
Ивэнлин не улыбнулась ему в ответ. Она глубоко задумалась и через несколько мгновений ответила:
– Совсем не жалею. А ты?
Уилл помотал головой и вздохнул еще раз, вспомнив обо всем, что они оставили в прошлом.
Эрак наблюдал за их беседой. Он задумчиво кивнул. Хорошо, что они вместе, подумал он. Когда корабль прибудет в Халласхольм, этим двоим придется несладко. Их продадут в рабство, и жизнь их будет наполнена тяжким трудом, без передышки, без надежды на освобождение. Один изматывающий день за другим, месяц за месяцем, год за годом. Те, кого ожидает подобная судьба, понадобятся друг другу.