Ледяное озеро
Шрифт:
Изабел резко обернулась к своему спутнику:
— Мой агент ничего не скажет по той причине, что никто ничего не сообщит моему агенту. Ни ты, ни я и никто иной. Я не стыжусь, что у меня есть дочь, а из Утраты определенно получится нечто особенное, если я хоть что-нибудь понимаю в жизни. Но она останется в той семье, которая ей подходит. Тебя ведь воспитывали как сестру Эдвина и Аликс?
— Да, — глухо выдавила Утрата.
— Пожалуй, это хорошо. Мы живем в старом недобром мире, родная, и гораздо лучше
— А кто мой отец? — прошептала Утрата.
Все затаили дыхание. Труди сжала кулаки. Бабушка сидела точно высеченная из гранита: неподвижная и неколебимая.
— Мы поговорим позднее, с глазу на глаз.
— Он… Ты очень любила его?
Изабел посмотрела прямо в молящие глаза дочери.
— Да. Я его любила, — солгала она.
Это был очень странный вечер: снаружи, за окном бушевала снежная буря, а в доме сидела заплутавшаяся среди жизненных бурь семья. Аликс чувствовала себя так, словно вырвана из реальности и смотрит разворачивающуюся перед ней пьесу, место действия которой — их гостиная.
Труди, радуясь возможности чем-нибудь себя занять, вышла приготовить постели, пижамы и халаты.
— В твоей прежней комнате сейчас живет Утрата, — сказала она Изабел. — Я помещу тебя в большую комнату в конце дома.
— Где сочтешь нужным, тетя Труди. — Она улыбнулась. — Как приятно снова называть кого-то тетей! Все-таки одиноко жить без семьи.
Роукби объявил об обеде. Выходя из гостиной под руку с дедушкой, Изабел подмигнула ему.
— Удивлен, что видишь меня?
— Приятно, что вы опять с нами, мисс Изабел.
— А ты знал, что я живу неподалеку?
— Я видел вас на льду, без темных очков. Тогда я догадался.
— И не сказал никому ни слова? Держу пари, ты знаешь все, что делается в этом доме с первого дня, как здесь служишь, старый лис. Утром я схожу на кухню и поздороваюсь с остальными.
— Боюсь, что не осталось никого с тех времен, мисс Изабел.
Лицо Изабел сохранило свое обычное самообладание, но Аликс заметила, как нижняя челюсть у нее чуть напряглась. Они уже были в столовой, и Изабел покосилась в сторону бабушки.
— Произвела очистку помещения, не так ли? — Она села за стол справа от деда, где он выдвинул для нее стул.
— Оживают воспоминания! Я вспомнила эту комнату, те грандиозные трапезы, когда меня допускали вниз, обедать вместе со взрослыми.
— Не все было плохо, надеюсь, — промолвил дедушка.
Аликс сидела молча, взирая на эту экзотическую женщину, которая являлась ее сестрой. Ранее восстал из могилы Джек, не принеся с собой ничего, кроме горя и бед, а вот теперь, словно некое чудесное возмещение — радость от появления воскресшей сестры.
Как могла бабушка рассчитывать удержать все это в тайне?
Каким-то образом ей удалось скрыть правду в отношении Джека, и наверное, показалось, что будет легко проделать тот же трюк еще раз. Но зачем? Ради чего? Что за ужасный поступок, даже во имя морали и сохранения лица. Бесспорно, это не укладывается ни в какие рамки — лишить семью сестры, племянницы, внучки и обездолить, выбросить вон Изабел. Буквально с детства и в такую пору, когда она больше всего нуждалась в помощи, любви и доброте — что бы там она ни совершила. Да и что такого она совершила? Всего лишь родила ребенка, черт побери! Это не преступление.
Впрочем, для бабушки незаконнорожденный ребенок считался преступлением. И все-таки Аликс не могла отделаться от чувства, что тут крылось что-то еще.
Изабел обратилась к сидящей на противоположном конце стола дочери:
— Скажи, Утрата… Лидия говорит, что у тебя музыкальный талант. Ты планируешь учиться музыке дальше?
— Да! — ответила Утрата так громко, что присутствующие замолчали и посмотрели на нее.
— Утрата отправится обратно в колледж, — сказал бабушка.
— Я полагаю, Утрата должна поступить так, как считает нужным.
Позже, когда Утрата ушла спать, устав от событий дня, но, безусловно, счастливая, тетя Джейн задала вопрос, который никто задать не решался.
— Все остальные слишком учтивы, чтобы спросить, Изабел, но я думаю, запрятанная правда слишком долго гноилась и отравляла эту семью. Кто является или кто был отцом Утраты? Боюсь, я уже знаю ответ.
В едином порыве гости встали, чтобы уйти.
— Останься, Ньюман, — попросила Изабел. — Когда ты услышишь всю историю, полагаю, ты будешь менее склонен проболтаться какому-нибудь репортеру там, дома, по возвращении.
— Майклу тоже лучше остаться, — сурово проговорила Сеси. — Ему известно кое-что о том, что произошло тут шестнадцать лет назад. И я уверена, всем вам надо это услышать.
Майклу известно… о чем? — спрашивала себя Аликс. Она посмотрела туда, где у камина возвышалась вселяющая уверенность фигура Хэла. Он ободряюще улыбнулся ей и подмигнул.
Бабушка поднялась.
— Позвони Роукби! — велела она тете Труди. — Я хочу, чтобы Липп приготовила мне питье. Я иду спать.
— Вы полагаете, что вам будет скучно слушать повествование о давних событиях? — усмехнулась Изабел.
Труди потянулась к звонку, но не дернула за шнур. Лицо бабушки не изменилось, однако Аликс увидела настороженность в ее глазах.
— В мое время мы бы назвали это перетряхиванием грязного белья на публике, — проговорила она.
— Если у вас нет грязного белья, так нет и ни малейшей проблемы с публикой! — парировала Изабел. Она взглянула на Сеси, потом на Майкла. — Что ему известно?