Ледяное озеро
Шрифт:
Ранее Утрата спросила Аликс:
— Как ты думаешь, мне теперь надо называть ее прабабушкой?
Можно ли изменить привычке всей своей жизни? — спрашивала себя Аликс, глядя на бабушку, сидящую в кресле — прямо, как струна, с непроницаемым выражением лица.
Утрата с Урсулой расположились на красном, обитом дамастом диване у окна, на безопасном расстоянии от бабушки. Там же неподалеку находился и Фредди, на лице которого было написано, что он предпочел бы находиться где-нибудь в другом месте. Он сидел в широком кресле без подлокотников, расставив ступни,
Бабушка напоминала твердую пружину. У дедушки, сидевшем в высоком, закрытом по бокам кресле, был такой вид, словно кто-то ударом кулака сбил его с ног и он только сейчас сумел подняться. Он казался старым и уменьшившимся в размерах. Дедушка клонился к Дафне, будто ища у той поддержки и утешения, которые отказывалась предоставить ему жена.
Как может такой крупный мужчина выглядеть съежившимся, стушевавшимся? Дядя Сол озабочен, под глазами у него залегли темные круги. Аликс готова была держать пари, что тетя Джейн тыкала его носом во все прегрешения. Сама тетя Джейн внешне так же спокойна и невыразительна, как всегда. Впрочем, нет. Рот чуть кривился в довольной усмешке, как у кота, наевшегося сметаны, — очевидно, ей было приятно видеть страдания дяди Сола. А также бабушки: Джейн всегда ненавидела свекровь.
Можно ли ее винить?
Тетя Труди была единственной, кто чувствовал себя спокойно и непринужденно. Она разливала чай и велела Роукби отнести кусок кекса инспектору.
А инспектор был тем лицом, кому следовало бы ощущать себя неуютно — в своем официальном костюме и простых ботинках. Его глаза были умными и внимательными, и он чувствовал себя как дома, сидя в большом кресле, поставленном посреди комнаты. За ним в громадном камине пылал огонь, поленья потрескивали, вспыхивая маленькими язычками пламени за узорчатым экраном.
Мизансцена напомнила Аликс виденную в галерее картину: семья сгрудилась вокруг дивана — четыре поколения, и каждый персонаж глядел с полотна настороженно.
Появились братья Гриндли, оба в темных костюмах. Питер — в сильном раздражении, Роджер — с видом опытного адвоката. Ники и Саймон проскользнули вслед за ними и, поискав свободное место, примостились на кушетке, позади папоротника. Анджела села рядом с Фредди.
Инспектор Притчард опустил чайную чашку. Наступил момент, которого все ждали.
— Спасибо, что вы встретились со мной, — негромко произнес он.
Инспектор оказался валлийцем. Это удивило Аликс. Почему-то не ожидаешь, что важный лондонский полицейский, офицер Особого отдела, — валлиец. Пожалуй, он скорее поймет обычаи ее семьи, чем лондонец.
— Все вы уже знаете, что человек, называющий себя Джаго Робертсом, в действительности является сыном этого семейства — Джеком Ричардсоном.
Дедушка был единственным, кто шевельнулся. Он провел
— С разрешения сэра Генри мои люди в настоящий момент проводят в доме обыск, на тот случай, если мистер Робертс прячется здесь. Территорию мы уже обыскали. У меня нет желания без необходимости причинять вам боль, сэр Генри и леди Ричардсон. Вместе с тем, думаю, будет правильно, если я изложу вам некоторые факты, чтобы вы поняли, почему мне необходимо задать вам разнообразные вопросы, касающиеся передвижений, деятельности и побудительных мотивов Джека Ричардсона, он же Джаго Робертс.
— Не могли бы мы называть его Робертсом? — произнес дедушка. — Мой сын Джек был мертв для меня уже долгие годы. Мне было бы легче думать об этом человеке как о Робертсе.
— Вы все же признаете, что это ваш сын?
— Так мне сказали.
— Вы, без сомнения, прочитали в газетах, что вашего сына не убили на войне, как ранее предполагалось, а он дезертировал.
— Вы пришли рассказывать нам то, что мы уже знаем, инспектор? — Бабушкин голос звучал презрительно.
Совсем не время разыгрывать гранд-даму, подумала Аликс. Неужели бабушка этого не понимает?
Инспектор Притчард проигнорировал ее выпад.
— К несчастью, он не просто дезертировал. Конечно, этот поступок сам по себе является преступлением, подлежащим суду военного трибунала, но он один не стал бы предметом интереса моего ведомства. Дело в том, что после бегства из армии этот человек перешел на сторону врага. Он попал в плен, освободился в конце войны и сделал выбор в пользу Германии. Взял себе фальшивые имя и фамилию и поселился в Берлине. Позднее принял германское подданство. Не думаю, что эти обстоятельства освещались в газетах, — добавил он.
Берлин! Тот ночной город. Яркие образы замелькали в голове Аликс: освещенные фонарями волнующе-опасные улицы; мужчины, одетые как женщины; танцы в ночных клубах; зловещие люди в черной форме возле блестящих черных машин.
Такой Берлин сейчас. Был ли он таким же сразу после войны?
Нет, столица побежденной страны в ту пору, вероятно, представляла собой горестное зрелище, печальный город, едва ли привлекательный для житья. Однако именно его дядя Джек выбрал своей новой родиной.
Неторопливо сделав несколько глотков чаю, инспектор снова заговорил, видимо, не чувствительный к многочисленным взорам, следящим за каждым его движением.
— Я полагаю, ваш сын бегло говорил по-немецки, сэр Генри?
— У него была немецкая гувернантка. Он часто сопровождал меня в поездках по Германии перед войной.
— Вы питаете слабость к этой стране? У вас там друзья?
— У меня нет ни времени, ни малейшего желания для национал-социализма, или фашизма, инспектор, если вы намекаете на что-то подобное. Да, я антикоммунист, но как бизнесмен и человек не ощущаю ничего, кроме отвращения и презрения к Гитлеру и его команде. Я ответил на ваш вопрос?