Ледяное озеро
Шрифт:
Тони принял душ. Свежий и бодрый он сел на кровать, вытирая голову. Он рассматривал свой стенд со всеми картами, рисунками и фотографиями, где когда-то бывал его отец. Когда он подолгу смотрел на фотографии, ему казалось, что он находится там вместе с отцом. Фотографии становились неким проходом в мир его воспоминаний. Тони мог без проблем войти в транс и полностью за несколько минут отключиться от реального мира. Хотя подолгу у него не получилось находится внутри себя, вечно отвлекала либо мать, либо будильник, либо еще какая ни будь фигня.
На этот раз ему никто не мешал. Лишь за окном было слышно стрекотание сверчков. Тони как-то стало даже не комфортно от такой тишины. Уши забивало так, как обычно бывает после долгого бега без остановки. Парень резко вдохнул и выдохнул, затем еще раз вдох и выдох. Вроде боль в ушах исчезла.
Обсохнув немного, Тони лег на кровать, все ещё оставаясь с обмотанным полотенцем на бедрах. Его кожа почувствовала лёгкий ветерок по всему телу, идущий со стороны открытого окна. Ощущение было таким же, как после горячего душа. Вставать и закрывать окно после такого совсем не хотелось. Но и простудиться также не горел желанием. Тони медленно встал с кровати, подошёл к лампочке и выключил ее. В темноте лунный свет падал прямо на стенд. Это придавало ещё большей глубины. Затем он подошёл к окну и закрыл форточку. Посмотрев ещё раз на небо, он задумался с улыбкой на лице. Пошел к кровати, упал на нее спиной и закрыл глаза, даже не накрывшись одеялом.
За окном было светло и очень ярко. Лучи нагрели комнату настолько, что-тони чуть не задохнулся от духоты. Ночью он во сне накрылся одеялом. Он теперь очень жалел, что закрыл форточку. Лучше уж простудиться от холода, чем умереть от удушья. Тони резко встал, скинул с себя одеяло, подошел к окну и резко открыл форточку. Прохладный солнечный ветер ударил в лицо и и в нос. «В будущем буду в тайге жить, блин» подумал про себя Тони. Ему самому было смешно от этих слов, но и обидно, с другой стороны. Жара – это не для него. В комнате был повсюду свет. Ещё мама как назло с утра забрала шторы постирать. Теперь только под стол идти. Хотя даже под столом проникали лучи, так как находился прямо противоположно к окну.
Тони взял одеяло с кровати и накинул на себя с ног до головы. Хоть какая-то защита. Затем вышел из комнаты. Как раз в этот момент из туалета выходила мама.
– О, малыш, ты уже проснулся?! – радостно крикнула мама.
– Блин, мам! Зачем ты меня все время так называешь?! У меня имени что ли нет?! – раздражённо прокомментировал парень.
– Хаха, есть. Я тебя с самого детства так называла, тебя это вообще не смущало. Сейчас ты как-то не довольно на это реагируешь. Что с тобой? – спокойно спросила мама.
Тони хмуро промолчал, затем сказал:
– Ты почему мне не сказала, что забрала мои шторы в стирку? Я проснулся и чуть не сдох от духоты.
– Ну, во-первых, там вообще не душно, не придумывай. Я часов в пять заходила и было нормально. Вроде сама не умерла. А во-вторых, ты что вампир? Солнечного света боишься? Почему у тебя такая реакция на тепло? Тебе градусов плюс десять уже капец как жарко. – на последней фразе мама махнула руками в разные стороны.
– Мам, ты же знаешь, я не лю-блю жару. Для тебя я ее не переношу. Да, я не сдохну, но мое настроение будет скотским весь день. Видишь, я уже психую! – злобно крикнул Тони, все еще стоя перед самой как солдат, завернутый в одеяло. – Пожалуйста, в следующий раз не бери мои вещи без моего ведома. Хочешь что-то постирать, я тебе выложу вещи в стирку, но в комнату мою не ногой.
– Да, господи, что ты так взъелся?! Не буду я в твою комнату заходить! Я только один раз зашла, даже не оборачивалась. Просто взяла шторы и все.
Тони слегка успокоился. Его мама по голосу была тоже на взводе. Не самое приятное общение с утра по раньше. С отцом мама бы так не кричала.
Парень вздохнул, ничего не сказав, он вместе с одеялом пошел в ванную.
– О, кстати, одеяло. Постирать не нужно? – остановила мама.
– Мама! Не нужно, я уже сказал! – ответил парень, выдернув одеяло с руки матери.
Тони сам не понял зачем взял с собой одеяло в ванную. Надо было отдать матери, попросить отнести в комнату и кинуть на кровать. Он выскочил из ванной и хотел было крикнуть, но мамы уже ни где не было.
Приняв прохладный душ, Тони вышел из ванной и пошел обратно в комнату. Окно, которое было у них в коридоре, светило прямо в глаза. Это его раздражало. С закрытыми глазами нашел свою комнату и зашел внутрь.
Быстро одевшись, парень вышел и пошел вниз по лестнице на завтрак. Он надеялся застать там мать, завтракавшую, но ее там не было. Обычно она всегда по утрам стоит на кухне и ждет сына. Ни разу парень не видел, чтобы ее там не было. Он обыскал глазами всю кухню и прихожую, ее нигде не было. Вот не задача. На столе лежало что-то прикрытое тканью. Парень подошел и снял ее. Это был его завтрак: яичница с колбасой, зеленый чай, два кусочка хлеба на тарелке и два помидора. Немного подальше стоял контейнер. Видимо с обедом, в университет.
Парень сел за стол напротив окна, это было его любимое место. Он подумал, что мама может сейчас опять сидеть в своей комнате и плакать. Тони было тяжело смотреть, как ей плохо. Он мог чувствовать всю ее боль с ног до головы. Особенно, если речь шла об отце. Ему, конечно, самому было тяжело без него, но даже для него это было слишком каждый день горевать о его смерти. Жизнь продолжается и не состоит из одного лишь траура. Хотя жизнь продолжалась лишь у него, у матери осталась лишь надежда на хорошее будущее и счастливый конец без любимого человека. Также она не должна забывать про сына, который ее любит и которого любит она. Единственный родной человек. Если еще и с ним что-нибудь случиться, ее сердце разорвется окончательно. И не будет больше смысла жить дальше, будет лишь существование. Такого Тони не мог себе допустить. Ему иногда хотелось пойти против воли матери, но совесть и жалость не позволяла. Поэтому он старался делать все как она скажет. В основном, приходить домой вовремя, нигде не шататься по ночам. Особенно в их частном доме было легко выйти через окно. Нет, Тони никогда до такого не доходил, чтобы по ночам сбегать через окно и гулять по улице. Может только в детстве лет в десять, когда был жив еще отец. Сейчас, так особо не побегаешь, да и зачем?
Погрузившись в свои мысли, Тони не заметил, как доел всю яичницу, съел хлеб и выпил всю кружку чая. Встав из-за стола и положив свою посуду в раковину, он пошел наверх. Комната его матери находилась с противоположной стороны его комнаты, ближе к окну. Как раз самая солнечная сторона. Подойдя к двери, он прислушался. За дверью не было никаких всхлипов и рыданий. Значит с его матерью все нормально. Он тихонько постучался. Нет ответа. Он постучался еще раз, уже сильнее. Опять тишина. Стучать третий раз он не стал. Дернув ручку двери, он тихонько открыл ее. В комнате были задернуты занавески, через которые обильно пытался проникнуть свет. Это было не похоже на маму. По утрам она всегда открывала шторы, чтобы свет освещал всю комнату.
– Мам, ты здесь? – шепотом спросил Тони.
Ответ не последовал. В темноте можно было разглядеть небольшой бугорок на кровати. Тони медленно вошёл внутрь. Ногой случайно наступил на какой-то шуршащий и мягкий предмет. Он наклонился и вынул из-под ног. В темноте было не понятно, что это, но на ощупь эта была фотография. Тони подошел к лучу света, проникающий из-за штор и посмотрел. На фотографии был изображен отец, его мать и он сам в десятилетнем возрасте. На фоне был снег и горы, а они сами были в теплой зимней одежде и со сноубордами, весело улыбающиеся на камеру. Такая же фотография висела у него в комнате. Это был горнолыжный курорт. Ностальгия проявилась в его памяти моментально. Это был самый лучший день в его жизни. В горле резко вырос комок, а глаза стали мокрыми. Немного приоткрыв штору, он заметил, что на полу лежало очень много таких семейных фотографий. Да что там много, весть пол был усыпан ими. Даже на кровати лежали. Тони открыл штору до конца. На кровати лежала мама, наполовину закрывшись одеялом. Все это время ее глаза были открыты и полу красные смотрели куда-то в пустоту. Она не заметила сына. По ее дыханию даже не дремала. Тони никогда не видел мать в таком состоянии. По ее виду она будто болела несколько дней.