Ледяное сердце
Шрифт:
— Мамочка Шулля наняла хорошего адвоката, — сообщил я. — Так что представление еще не кончилось.
— Верно. — Майло вытер лицо.
Бутерброд был типа «сделай сам». Индейка, ломоть жареного мяса, холодные фрикадельки и самые разные овощи, которые он отыскал в моем холодильнике, между двумя кусками ржаного хлеба.
— И все же, признаюсь, я оптимист.
— Это что-то новое.
— Видишь ли, Алекс, я готов к переменам.
— Конечно.
Он сложил салфетку.
— Жалко до смерти, что я пропустил это. Нет ничего лучше, как схватить преступника с поличным. За двадцать лет службы я могу по пальцам пересчитать такие случаи.
Объектом преступления была Робин, но я промолчал.
— Шталю лучше. Рик говорит, что он,
— Слава Богу, что он оказался там и помешал Шуллю.
— Слава Богу, что ты оказался там. — Я обязан этим Элисон, — возразил я, а про себя подумал: «Робин обязана Тиму и Элисон. Сложная штука — эта жизнь».
— Как дела у Робин?
— Справляется. — Майло повертел в руках салфетку. — Я заезжал повидать ее. Она показалась мне довольно апатичной.
Я встал и налил себе чашку кофе.
— Что бы там ни было, сегодня утром Шталь разговаривал с Петрой немного дольше. Ни слова о том, что его пырнули ножом. А Петре не хотелось напрягать его. Эрик же сгорал от желания сказать ей, что Шулль, прежде чем поехать к Робин, завернул на пустующую стоянку в Инглвуде, неподалеку от того места, где был обнаружен автомобиль Кевина. Мы нашли это место, привели туда пару ищеек, натасканных на поиск трупов, но они словно взбесились. Несколько часов назад мы откопали какие-то кости. Наши криминалисты сейчас направляются в Энсино, чтобы получить там справку о состоянии зубов Кевина.
— Печально.
— Да. Мы прошлись по дому Шулля частым гребнем. Дом велик для одного человека. Со всей дорогой старинной мебелью, которую Шулль получил от своей мамули, жил он как свинья. Ни на что не обращал внимания. У него был фотоаппарат, подсоединенный к дистанционному управлению. Он фотографировал сам себя и развешивал снимки по всему дому. Все фальшивое, принимал позы какого-нибудь утонченного Ральфа Лорена, а на полу валялись сгнившие остатки пищи и повсюду ползали тараканы. Все лучшее мы нашли в подвальном помещении типа винного погребка. Шулль хранил там приличную коллекцию выдержанного красного вина. Судя по пустым бутылкам на полу, он прикладывался к ним довольно часто. Здесь же находились обильные запасы транквилизаторов в виде порошка, — Майло похлопал себя по носу, — и в виде таблеток. Фармацевтических. На некоторых еще сохранились больничные ярлычки, так что ты был прав. Он отлично знал район, где подхватил Эрну, потому что покупал там наркотики у медицинского персонала.
— Какова была роль Эрны? — спросил я.
— Я полагал, что это скажешь мне ты.
— Не уверен, что мы когда-нибудь это узнаем. Мне в голову приходит только то, что он считал ее своей сумасшедшей кузиной, которую можно использовать. Эксплуатировал нестабильное положение Эрны, ее любовь к искусству. Нам известно, что Шулль, пользуясь ее именем, подписывал свои статьи. Это позволяло ему замести следы, если обнаружат, что эти статьи связаны с жертвами его преступлений. Возможно, рассчитал, что Эрна будет говорить слишком несвязно, поэтому не принесет ему вреда, если выяснится, что статьи подписаны ее именем. В конечном счете он, пораскинув мозгами, убил Эрну.
— Думаю также, что он использовал ее, чтобы отвлечь от себя внимание следственных органов, — добавил Майло. — Посылал Эрну в галерею, а возможно, и в другие места, рассчитывал, что люди заметят ее, пойдут по ложному пути, а он тайно проберется и проверит место преступления. Именно так и случилось. Но был и обратный эффект: именно расследование дела об убийстве Эрны вывело нас на него. Наилучшие планы психопатов и все такое прочее. — Он развернул салфетку, разгладил и отодвинул в сторону. — Ты, наверное, прав. Его главным удовольствием было валять дурака с Эрной, слабой на голову. Так, потехи ради. Как он делал это и с Кевином Драммондом. Прикидывался ментором
— Вполне логично, — ответил я. — И тут он снова проявил исключительную сообразительность. Заставил Кевина звонить Петре и спрашивать о деталях убийства Беби-Боя. Шулль, вероятно, сказал Кевину, что это будет хорошим дополнительным материалом для уже имевшегося сообщения. Если, конечно, Кевин не принимал участия в убийствах также для удовольствия.
— Пока мы не обнаружили ни малейшего намека на то, что Кевин не только элементарная жертва обмана. И пока мы не найдем доказательств обратного, он останется для нас лишь жертвой, что хоть в какой-то мере успокоит его родителей. — Майло встал и начал расхаживать по кухне. — Шулль считал себя на голову выше, но на самом деле он мелкий говнюк, возомнивший себя всесильным героем. Прежде чем напасть на Робин, Шулль несколько часов ездил вокруг да около. Вновь посетил «Змеючник», заведение Шабо и Лоу, гавань, где бросил тело Мехрабиана. Упивался воспоминаниями, сексуально возбуждался. Впрочем, одно меня смущает. Он изменил методику. До нападения на Робин Шулль действовал вкрадчиво. Подходил как друг и наносил внезапный удар ножом. Делал это в общественных местах, рисковал. С Робин наблюдается некий регресс. Тайное проникновение со взломом, молниеносное нападение. Таким же образом он, вероятно, обошелся и с Анжеликой Бернет. Как ты думаешь, почему?
— Он предпочел бы вкрадчивость, — предположил я. — Такой утонченный и полный драматизма вариант в его извращенном понимании театра. Шулль, вероятно, решил проявить осторожность в связи с моими вопросами о Кевине. Он не понимал, как велика степень опасности и что ему пора остановиться. Однако знал, что мы приближаемся к нему.
— Думаю, так оно и есть. И тем не менее этот идиот держался по-прежнему нагло. Ездил по всему городу, не считая нужным проверить, не следят ли за ним.
— Он все-таки любитель.
— Неудачник, во всем неудачник.
Майло потянулся, походил еще немного и снова сел. Посмотрел на меня. В уголках глаз — нагноение. Побрит небрежно. Результат многих бессонных ночей.
— И что же хорошего вы нашли в его погребке?
— Гитары Беби-Боя, семь упаковок струн нижнего ми, черную шинель, недавно взятую из химчистки, коробку хирургических перчаток и газетные вырезки с материалами по всем жертвам. Шулль вырезал обзоры, интервью — подобные тому, какое Робин дала журналу «Гитарист», — и газетные отчеты об убийствах. — Майло напрягся. — А вот плохая новость, Алекс. Помимо Беби-Боя, Джули, Василия, Бернет и Мехрабиана было еще четыре убийства. Все за последние пять лет, что заполняет временной отрезок, интересовавший нас. Гончар, которого прикончили в Альбукерке, еще один театральный танцовщик, убитый в Сан-Франциско и выброшенный в залив, художник по стеклу из Миннеаполиса, а также Уилфред Риди, старый джазист, убитый четыре с половиной года назад на Мейн-стрит. Тогда все решили, что это дело связано с наркотиками, потому что, как я тебе уже говорил, ребенок Риди был наркоманом, а Мейн-стрит весьма опасна. Но кажется, главная опасность подстерегала его в лице Шулля.
— У Шулля есть все долгоиграющие пластинки Риди? Майло с удивлением посмотрел на меня.
— Да, по поводу преступлений вне пределов нашего города мы изучаем все встречи, на которых мог бывать Шулль. — Я пытался успокоить себя мыслью о том, что все закончилось. Забыть, как выглядели все тела. — Ты был прав еще в одном, Алекс. Шулль не нападал на писателей, потому что считал писателем и себя. Поверх пустой папки лежал конверт, помеченный аббревиатурой ВАР. У меня ушло много времени на то, чтобы расшифровать ее. «Великий Американский Роман». Внутри находился титульный лист. Я сделал для тебя его ксерокопию.