Ледяное сердце
Шрифт:
– Свет, ну Свет. Ну ты же понимаешь, – обрадовавшись, что она остановилась, торопливо заговорил Эдик. Правда с такими интонациями, с какими обычно читал лекции, будто бы и не особо оправдываясь, а поучая или разжёвывая прописные истины, и даже чуть негодуя. – Эти молоденькие девицы… у них же никакого стыда. Для них это в порядке вещей. Они сами на шею вешаются. Ума бог не дал, вот и используют тело. Ты же видела, как она одета. Ну Свет, – добавил он в который раз и заглянул в глаза, немного заискивающе и одновременно с ожиданием поддержки.
Наверное, считал, что она одна из тех, у которых всегда другая женщина виновата, а мужик просто слабая наивная жертва, не справившаяся с природными инстинктами.
Света едва сдержалась, чтобы не расхохотаться истерично, для чего пришлось стиснуть кулаки, безжалостно впиться в ладони ногтями, покивала с нарочитым сочувствием, поджав губы, произнесла:
– Да. И потому ты не смог ни прогнать, ни отказать. Чтобы эту дурочку бесстыжую не расстроить.
Эдик опешил, но только на мгновение, затем выдал короткий смешок, тоже кивнул, вскинув брови, вывел чуть ли не восхищённо:
– Остроумно, весьма. – Видимо, решив, что его ставка сработала, и случившееся действительно можно прикрыть шуткой. Или что он там подумал, когда продолжил: – У тебя сногсшибательное чувство юмора. Этим ты меня и зацепила помимо прочего.
– А ещё чем? – заглянув ему в лицо, спросила Света, изо всех сил стараясь сохранить впечатление, что сейчас ей искренне на самом деле и на полном серьёзе это интересно, и, если Эдик окажется достаточно изобретательным, льстивым и красноречивым, про его мелкий грешок легко забудут.
Глава 2
Эдик поверил, реально поверил – наверное, потому что очень хотел, или вцепился как в спасительную соломинку – принялся старательно перечислять:
– Ты красивая и умная. А подобное сочетание, согласись, не так легко встретить. Всегда готова выслушать и понять.
А заодно поверить, какую бы фигню он не нёс, потому что сама никогда бы не стала обманывать того, кто ей дорог.
– Ты самодостаточная. И всей этой домостроевской ерунды у тебя в голове нет, что женщина должна заниматься исключительно бытом.
И сидеть у своего мужчины на шее вместо того, чтобы зарабатывать самой. А иначе не разделишь честно на двоих оплату съёмной квартиры и не сделаешь вид, что слишком замотался и забыл оплатить счета по коммуналке или зайти в магазин за продуктами.
– Но всё равно хозяйственная.
Точно. Потому Свете и несложно взвалить все эти обязанности на себя. Получалось само собой, ведь ей не трудно и даже приятно заботиться о любимом человеке.
Даже странно, что подобные мысли тоже появлялись сами собой, легко выстраивались в логичное продолжение Эдиковых слов, хотя раньше ни разу не возникали.
Нет, всё-таки не зря Света задала данный вопрос. У неё будто глаза постепенно открывались, пусть Эдик и не упомянул самое основное и важное: какая она наивная, преданная, а главное, очень удобная. Во всех отношениях.
Опять же, пока она под боком, с кем переспать, искать каждый раз не надо. А если пропало ощущение новизны, его всегда легко добрать с милыми студентками, которые вовсе и не против, ещё и вполне довольны, когда их лапают или даже пользуют преподы. И та наверняка была не единственной и не первой.
Даже не проблема выдать Свету за жену, чтобы эти «молоденькие девицы без стыда» не рассчитывали на перспективу. Если втюхать им с благородно-страдальческим видом, что развестись он, конечно, не может, потому как его супруга тяжело больна, или эмоционально нестабильна, или беременна, или только что родила, или внезапно оказалась крайне плодовитой и выдала сразу тройню – выберите и подставьте нужное.
– Ты не такая, как остальные. Гораздо лучше.
– Правда? Серьёзно? – воскликнула Света, и получилось, будто она реально впечатлена.
– Абсолютно серьёзно. И искренне, – заверил Эдик со всей возможной убеждённостью. – Ты для меня особый человек, очень важный и близкий. Я…
Неужели сейчас последует «тебя люблю»? И его даже ничего не смутит, не побеспокоит? Но дожидаться и проверять Света не стала.
– А не пошёл бы ты, Эдик, на… – она не постеснялась сказать, куда, громко и чётко.
Ещё и эхо подхватило и разнесло по рекреации. Даже компания студентов, пару секунд назад появившаяся из-за угла и поначалу не обращавшая на чужое присутствие внимания, разом с любопытством уставилась на них, видимо, пытаясь понять, что происходило.
– Света, ты… – округлив глаза, прошипел Эдик осуждающе и возмущённо, словно это она косячила направо и налево, затем сжал губы в прямую черту, глянул свысока, произнёс строгим воспитательным тоном: – Мы ещё поговорим. Попозже. Когда ты сможешь вести себя адекватно.
Ага, непременно. Они уже поговорили, и на этом всё, точка. И разве она повела себя неадекватно? А как же следовало? Ничего не замечать или на самом деле отнестись с пониманием? С каким? Они ведь по-настоящему ещё не женаты, и значит Эдик пока имеет право лапать чужие задницы? Как истинный самец.
Нет, Света не могла воспринять увиденное по-другому, только как обман и предательство. И когда Эдик развернулся и типа обиженно, но гордо зашагал прочь, опять в аудиторию или сразу в преподавательскую, очень захотелось бросить ему вслед что-то издевательски-колкое, типа «Надеюсь, она ещё не сбежала, унеся подальше свои прекрасные ягодицы. А я больше не стану вам мешать, так что не расстраивайся, сможете продолжить. С того самого места, на котором закончили». Но ведь это будет выглядеть глупо и бессмысленно, словно злобное, но беспомощное тявканье в спину. И не факт, что получится договорить до конца, и голос не дрогнет, не истончится до визгливых истеричных ноток, не откроет дорогу слезам.