Ледяной бастион
Шрифт:
Короткий день зимы шел к концу. Засыпанная сероватым снегом равнина, тянувшаяся на многие километры до самого берега экваториального внутреннего моря, тонула в низкой, словно облизывающей ее метели: казалось, снег летит над ней почти горизонтально. Мертвое, свинцовое небо то и дело ломали неровные алые стрелы электрических разрядов, и в их вспышках зловеще посверкивала медью огромная ступенчатая башня, упиравшаяся своей верхушкой в постоянно движущуюся пелену облаков… чудовищное в своей мощи темное сооружение выглядело среди застывшей во льдах пустыни каким-то пугающе чужеродным
Внутри, за толстыми черными стенами, царила тишина. Миллионы механизмов, живущие своей, незаметной для глаза электронной жизнью, делали свое дело совершенно бесшумно. Но вот что-то потревожило их размеренный покой: в одном из верхних коридоров сипло взвыл ревун, и из раскрывшейся в стене темной ниши выбрался человек. Почти одновременно с ним из таких же, расположенных по кольцу предпоследнего этажа ниш появились еще одиннадцать его братьев. Спустя минуту они уже входили в осветившийся мягким светом утопленных в потолке плафонов прямоугольный зал, отделанный тускло блестящим золотистым пластиком.
Молча, не обременяя себя приветствиями, расселись они в двенадцать появившихся из пола высоких кресел и положили затянутые в пластик руки на развернувшийся перед ними круглый стол. Они казались если не братьями, то, по крайней мере, близкими родственниками: их длинные, слегка волнистые темные волосы одинаковыми локонами прикрывали плечи, их чуть бронзоватые вытянутые лица были одинаково скуласты и сухи, и в их одинаково прищуренных глазах стояла тщательно выверенная пустота. Они молчали.
Из лепестков стола неторопливо выехали двенадцать плоских черных приборов, усеянных множеством помаргивающих сенсоров, и тогда один из пришедших в зал, тот, в чьих густых черных волосах посверкивали пронзительные нити старческого серебра, заговорил. Он говорил совсем тихо, но тем не менее каждое из его ровных, неестественно внятных слов было отчетливо слышно всем.
– Активность противника увеличилась, – сказал он. – Нам стали заметны попытки проникновения в метрополии человечества изнутри.
– Информация не может быть доступна, – осторожно заметил его сосед, сидевший через кресло от старца. – Причины известны…
– И, тем не менее, поводов для беспокойства более чем достаточно, – произнес тот, не поворачивая в его сторону головы. – Способность противника отойти от привычной линейной тактики заставляет нас смотреть на него под новым и неожиданным для нас углом.
Более светловолосый и, по-видимому, более молодой решительно поднял голову:
– Мы должны ускорить уже запущенный процесс!
– Вектор опасности известен, – равнодушно сообщил председательствующий, и над столом вдруг замигала объемная карта звездного неба – в глубине ее, причудливо изгибаясь, светился клочок странного зеленоватого тумана. – Последняя разведка, предпринятая экипажем полковника Раттенхубера, по-прежнему не принесла результатов. Наше время не ждет нас. – Старец помолчал и заговорил снова – все так же невозмутимо: – Бифорт полон колебаний; перед нами стоит задача констатации нового вектора атаки противника, который представляется более опасным, нежели уже знакомые нам.
– Но никаких решений мы принимать не будем? – спросил один из заседавших.
Старец ответил ему коротким взглядом, и тот удовлетворенно опустил голову.
– Итак? – председательствующий позволил себе обвести стол глазами.
Одиннадцать «да» были ему ответом.
Через минуту ниши закрылись, вновь приняв в себя двенадцать братьев. В тесном чреве башни наступила тишина. Алые молнии продолжали рвать горизонт. Над заснеженной пустыней беззвучно мелькнули двенадцать едва заметных туманных пятен – через секунду их уже не было видно.
Закованная в лед планета, не раз бывшая последним бастионом многих поколений хозяев галактики, планета, скрывшая в своих ледяных недрах мудрость давно сгинувших разумных, лениво плыла по своей орбите вокруг небольшой желтой звезды, когда-то давшей ей жизнь.
Воин, избранный судьбой,Слышишь, Один за тобойВыслал дочь на пир кровавый.Что же изберешь ты: славу,Золото, покой и мир,Иль Валгаллы вечный пир,Где слились в бессмертный дарЧаши пыл и битвы жар?..Песнь Гарольда Гарфагера.Часть первая.
Кенотаф [1]
Глава 1.
– Копайте, копайте, лодыри! – Шериф Клозье раздраженно сплюнул себе под ноги и отошел от полуразрытой могилы. Его подчиненные – четверо крепких констеблей с нелепыми садовыми лопатками в руках – хмуро переглянулись. Такая работенка им не нравилась. Одному дьяволу было ведомо, кто таков этот узколицый джентльмен в роскошнейшем кожаном пальто… но летал он, судя по всему, на немалых высотах, ибо старый боров Клозье стелился перед ним ковриком с самого момента его появления в департаменте.
1
Прим. авт.: Кенотаф– греч., ложное захоронение, ритуальная пустая могила.
– Не торопите людей, – едва заметно поморщился узколицый. – Спешка нам ни к чему. А вы, парни, постарайтесь не раздолбать гроб – клянусь виселицей, он нам еще пригодится.
– Серьезное дело, милорд!.. Я хочу сказать – эксгумация, будь оно все проклято! – Клозье закашлялся и потянул из кармана форменной куртки порядком измятую сигаретную пачку. – Сомнения в причине смерти, э?
Человек в пальто не удостоил его ответом. Поправив выбившийся из-под воротника хвост искристо-белого шарфа, он повернулся к ветру спиной и закурил сладковатую толстую сигару.