Ледяной клинок
Шрифт:
– Листья и корни, – проговорила она, откидывая прядь волос со лба, – теперь я верю, что ты и в самом деле никогда не держал в руках оружия!
– Это почему?
– Ты даже не знаешь, как его носить, – девушка подошла ближе, на Олена пахнуло смесью запахов конского пота, выделанной кожи и незнакомого пряного аромата. – Вот тут у самого устья ножен есть петля, а ниже вторая, более длинная. Через них надо продеть пояс…
Краснея и сердясь на себя, что не догадался до столь простой вещи, Олен снял пояс. Просунул его в кожаные петли, после чего застегнул обратно поверх
– В путь, – Саттия легко взобралась на спину сивой кобылки, Олен впихнул себя в седло, закусив губу, чтобы не завопить от боли в натруженном седалище.
Зашуршала под копытами трава, двинулись назад белые и серые стволы огромных деревьев, закачались над головой ветки. Олен растер щеки так, что те начали гореть, и сон ненадолго отступил. Голова стала ясной, но в ней закружились назойливые, очень неприятные мысли.
Что, если Саттия права, и чета Рендаллов, хозяев усадьбы в Заячьем Скоке – вовсе ему не родители? Тогда кто он? Как оказался на их попечении, и почему они всегда называли его сыном? Если существует какая-то тайна, связанная с его рождением, то почему никто из соседей за восемнадцать с лишним лет ни разу не проболтался? Та же тетушка Ралита, любительница сплетен?
Нет, девушка ошибается, и Олен Рендалл обычный селянин…
Но тогда почему за ним охотятся Чернокрылые, которых боится сам барон? Из-за чего неведомого мага заинтересовал обитатель затерянной среди лесов деревни? По какой причине эльфы, обычно просто выпроваживающие непрошенных гостей, попытались его убить? И откуда его тело знает, как именно держать меч, наносить удары и уклоняться от ответных?
Впору и в самом деле поверить, что в предках имелись благородные таристеры.
От изобилия вопросов, не имеющих ответа, внутри черепа загудело, накатила такая тоска, что хоть вытаскивай ледяной клинок и перерезай себе горло. Олен помотал головой, покосился на едущую чуть впереди спутницу – та выглядела собранной, поводья держала одной рукой, другую не убирала с меча.
Мелькнула мысль, что она на самом деле не знает, какой опасности подвергается рядом с ним, что стоит сказать девушке о том, кто именно его преследует. Но тогда она наверняка бросит Олена, а в одиночку он пропадет среди этого леса, дивного, красивого, но чужого для человека.
И что остается – молчать? И тем самым врать тому, кто спас тебе жизнь?
Дурманящей волной накатила усталость, сомнения и тревожные мысли растаяли в ней, как комки масла в теплом молоке. Олен вцепился в поводья покрепче и закрыл глаза, надеясь, что если вывалится из седла, то девушка услышит и остановится, чтобы вернуть спутника в чувство.
Его покачивало в седле, тело казалось жестким и оцепеневшим. Каждое движение сопровождалось болью, поэтому шевелился редко, только меняя надоевшую позу, разминая занемевшие мускулы. Когда ветки касались лица, испуганно открывал глаза, но всякий раз видел одно и то же – кобылку Саттии впереди, а вокруг – деревья, кусты, мох и траву.
В очередной раз выпал из полудремы ближе к вечеру, когда далеко за южным горизонтом загрохотало.
– Гроза, – проговорила Саттия, и голос ее прозвучал глухо, безжизненно. – Счастье, если она пойдет не сюда.
– Почему? – губы спеклись, так что единственное слово отозвалось болью.
– Альтаро – хозяева магии воды. Если среди преследователей есть хоть один умелый маг, ему под силу превратить дождь в оружие.
Сонливость Олена исчезла, он завертелся в седле, разглядывая озаряемые белыми зарницами черные тучи на юге. Обратил внимание, что вокруг редколесье, заросшее хилыми по эльфийским меркам деревьями – сосенками с пожелтевшей листвой, кривыми березками.
Лошадиные копыта глухо стучали по твердой каменистой почве.
– Говорят, что во времена Войн Творения кто-то из Древних был сожжен в этих местах силой богов, – тихо сказала девушка, – и что земля так и не смогла до конца зарастить этот ожог…
– Похоже, – выдавил Олен через пересохшее горло. – Почему за время пути мы ни разу не встретили поселков?
– Все, лежащее в пределах двухсот миль от границы, эльфы именуют «гнилыми землями». Считается, что они отравлены зловонными миазмами людей. Тут никто не живет, хотя земли поделены между стволами. Все, больше не могу…
Это прозвучало так неожиданно, что Олен в первый момент не понял, что именно услышал.
– Что? – спросил он с испугом.
– Спать хочу, – Саттия зевнула. – Если так пойдет, то скоро из седла выпаду. На этом камне даже эльфы не сразу найдут следы. Надо рискнуть, отыскать укромное место и поспать.
Олен с тревогой глянул на юг, где по-прежнему клубилась сизая пелена, но зарницы сверкали реже, а гром грохотал слабее.
– Хорошо, – сказал он. – Клянусь Селитой, сам не понимаю, как я еще не уснул прямо в седле.
Редколесье закончилось примерно через милю. Они миновали завал из громадных черных стволов, под которыми что-то шевелилось и попискивало. После этого Саттия повернула в сторону стоящих тесной группой невысоких деревьев с густыми кронами, серебристой корой и длинными, как у ивы листьями.
– Зеленоволоски, – сказала девушка. – У них такой сильный запах, что никакой хищник нас не почует.
Олен уловил горький, слегка кружащий голову аромат, увидел, что земля между зеленоволосками покрыта густой травой. Спешились в самом центре небольшой рощи, на крохотном пятачке между стволами. С трудом шевеля руками, Олен расседлал и привязал коня. Повернулся и обнаружил, что Саттия расстелила широкое черно-золотое одеяло с узором и успела брякнуться на него.
– Тут места хватит и тебе, – еле шлепая губами, произнесла девушка. – Не на земле же спать?
Олен тупо кивнул, лег рядом с ней. Успел ощутить прикосновение шершавой шерсти к щеке, подумать о том, что неплохо бы снять сапоги, после чего провалился в сон.
Проснулся от щекотки в носу, ощутил, как что-то елозит в ноздре. Чихнул так сильно, что в груди что-то екнуло.
– О, ты все же живой? – со смехом проговорила Саттия, и щекочущий предмет убрался из ноздри. – А то я отчаялась тебя разбудить.