Ледяной плен
Шрифт:
— А почему «косынка»?
— Шут его знает, — пожал плечами паренек. — В общем, если не заложишь, буду иногда разрешать играть. Если интересно, конечно.
— Очень интересно, — пробормотала девушка. — Я — могила. Как думаешь, а еще картинки тут есть?
— Не знаю, искать надо. Я ж специально не интересовался, нам сначала эту бандуру надо в порядок привести.
С тех пор Лера частенько, покончив с делами, сбегала от Паштета и Трески и на несколько часов с головой уходила в неизведанный мир электронных чудес. Довольно быстро освоившись с мышью (беря
А однажды Лера неожиданно натолкнулась на огромное собрание картинок с изображениями ярких городов и улиц, долин и зеленых лугов, не тронутых радиацией красавиц-бабочек и пузатых шмелей, да и просто лиц самых разных людей. Портретов навеки застывших обитателей мира, которого больше нет. Подолгу завороженно рассматривая каждую картинку, Лера мысленно гуляла по извилистым улочкам неизвестных городов или пробиралась по лугу среди кроваво-красных бутонов цветов, ярким покрывалом венчавших бескрайние поля… и изредка украдкой плакала.
Почему? Для какой цели? Сколько нужно было злобы и хладнокровия, чтобы навсегда уничтожить такой невыразимо прекрасный и добрый мир? Но спрашивать уже было не с кого. Дело сделано, словно на беспечное акварельное полотно щедро плеснули из ведра с серой краской. Оставалось только мириться.
Но мириться не хотелось. До скрежета зубов, до боли в висках…
Лучше бы она вообще никогда не видела всю эту бесследно утраченную красоту!
После неудачной попытки застрелиться в проливе, Лобачев почти не показывался на мостике, и командование судном временно принял Тарас.
Батон второй день отсиживался под арестом, довольствуясь пайком, который, поочередно меняясь, ему с неохотой таскали раз в день Треска или Паштет. Одна только Лера в сопровождении Чучундры регулярно навещала охотника, чтобы поделиться скудными новостями и справиться о его состоянии.
— Нормально все у меня, — привычно огрызался из-за двери дядя Миша. — Проспался уже.
— А зачем нужно было взрыв устраивать? — в который уже раз с укоризной спросила девушка. — А если бы кто-то погиб?
— Нотации читать пришла? — с мукой в голосе пробормотал Батон. — Говорю же, я как лучше хотел!
— А нельзя было все спокойно капитану рассказать? — продолжала наступать Лера.
— Капитану? — усмехнулся невидимый Батон. — Да у него же крыша совсем поехала!
— Ему просто стало не по себе, — неуверенно заступилась за Лобачева девушка.
— Так, что захотелось пустить себе пулю в лоб?
Она просто молча пожала плечами.
— Как рука?
— Чешется, — девушка поморщилась и поскребла ногтями туго забинтованное под тельняшкой предплечье. — Главное, чтобы шрам не остался.
— Значит, на поправку идет. А шрамы только украшают бойца.
— Я, между прочим,
— А еще охотник на мутантов, — наставительно поправил Батон и, немного подумав, невозмутимо предложил: — В крайнем случае, на том месте татуировку набьешь.
— Еще чего придумаете? — Лера скривилась. — Нетушки, уж лучше шрам!
— Чучундра с тобой? — неожиданно поинтересовался Батон.
— Да, а почему вы спрашиваете? — Лера проверила сидящую на плече мышь.
— Хоть будет, кому за тобой присмотреть, пока я тут бока отлеживаю.
— Вас скоро выпустят, — с излишней горячностью ответила девушка.
— Держи карман шире! После такого? Хорошо, сразу за борт к акулам не отправили, или что там теперь плавает…
— Лерка! — из-за угла коридора возникла носатая физия Паштета. — Харэ лясы с этой гадюкой точить! Чего на камбузе пол весь мокрый, я себе чуть нос не расквасил! Давай быстрее, нам еще присосочников мариновать!
— Сейчас доделаю! — спохватилась девушка. — Ладно, дядя Миша, мне пора.
— Бывай, — уныло буркнул из каюты Батон.
«6 октября 2033 года.
Продолжаем идти намеченным курсом. После неудачной диверсии, устроенной одним из членов команды, лодка по-прежнему слушается управления, видимых повреждений не обнаружено. По крайней мере, пока.
Неожиданная стычка с калининградской… точнее, польской бригадой на многое открыла глаза. Есть пострадавшие с обеих сторон, но ранения не смертельные. Верить своим и чужим становится все труднее, а мы едва ли прошли половину пути.
После инцидента в проливе Ла-Манш капитан третьи сутки не выходит из каюты, но пищу принимать не отказывается. Медики следят за ним, так как есть подозрения о новых вспышках апатии, которые, в свою очередь, могут привести к очередной попытке суицида. Командование судном временно взял на себя старший помощник Тарас Лапшов. Выполнение задания продолжается…»
— Извините…
— Чего у тебя? — сидящий в своей каюте старпом оторвался от судового журнала и хмуро посмотрел на ввалившегося в каюту механика. — Разобрались?
— В какой-то степени, — неуверенно пробормотал Вадим.
— И в какой?
— Он испортил систему погружения, — дрожащими губами вынес вердикт Колотозов. — И система навигации сбоит.
— Для подстраховки будем держаться берега, — подумав, решил Тарас. — Лодка очень неустойчива на поверхности, аэродинамика не та.
— Потребуется время, чтобы все исправить, — испуганный паренек тяжело дышал.
— Сколько?
— Точно сказать не могу. Компьютеры ведь, сами понимаете. Петруха на документации уже глаза стер.
— Не понос, так золотуха! — Под ладонью старпома зашуршал чуть отросший ежик волос. — Ладно… — договорить он не успел, так как корпус лодки сотряс внезапный мощный толчок.
Вернувшись на сиденье, с которого его сбросило, Тарас вдавил кнопку радиосвязи.
— Говорит Лапшов. Что там у вас за хренотень?