Ледяной венец. Брак по принуждению
Шрифт:
— Это кровь, — я провела рукой по предплечью, вытирая алые капли. — Ты меня ранил…
— Я два раза повторять не стану. Но если тебе понравилось, то я буду раздевать тебя так каждую ночь.
— Ненавижу, — соскакиваю со стола и яростно сдираю с себя одежду. — Ненавижу тебя! Авенту! Этот склеп! Снег! Ненавижу, понял!
Первыми на пол летят длинные перчатки. Несчастная шнуровка платья за спиной не поддается, приходится рвать как есть, и я делаю это без всякого сожаления.
Некогда роскошный
— Доволен? — выплевывают это слово, чувствуя, как от стыда горят щеки, а тело дрожит от холода.
— Смотри на меня, — приказывает он, приближаясь.
— Чтоб ты сдох, — наши взгляды встречаются.
— Лея… — мотт нависает надо мной, придавливает своим телом, его голодный взгляд падает намного ниже моего лица. — Странно, — в его голосе звучит недоумение.
— Что тебя так удивляет?! — переспрашиваю, пряча в голосе издевку, но он ее прекрасно слышит.
— Ничего не удивляет, — Теон хватает мои запястья одной рукой и крепко сжимает, чтобы я не двигалась. — А вот твое тело мне отвечает. Забавно.
— Забавно?..
Ну уж нет, пусть лучше он меня презирает. Словесные нападки даются мне куда легче, чем то, что он делает сейчас.
— Представь себе, — проговаривает он совсем близко.
Если бы я не ощущала его ненависть так отчетливо, то решила бы что он вот-вот поцелует. Но нет, мотт не хочет поцелуя…
Он вдруг прижимает меня к своему телу, и я так близко, что чувствую, как сильно он возбужден.
— У меня есть жених! — от бессилия выпаливаю я.
Чем меньше Теон обо мне знает, тем лучше. Но отвлечь его как-то надо, и, кажется, это сработало.
— Мне все равно, — спокойно говорит он, и еще сильнее вжимается в меня. — Но я могу его убить.
— Нет! — вскрикиваю и вырываюсь, но опять неудачно.
Не хватало еще чтобы из-за меня в беду попал Арт. Надо держать язык за зубами, а я как дура болтаю о личном. И кому!
— Почему нет? — звучит прямо у моих губ. Я чувствую, как мотт дышит. Быстро и отрывисто. — Он не смог тебя защитить, не взял тебя в жены. Не сделал тебя женщиной.
— Как он мог меня защитить?! — я близка к тому, чтобы истерически рассмеяться своему мучителю прямо в лицо! — И откуда ты знаешь, что я не…
— Не спала с мужчиной? Чувствую.
Он хочет сказать что-то еще, но медлит. А потом окончательно сбивает меня с толку.
— Джинны сказали, что ты создана для меня. Поэтому никому до меня, — выделяет он, — ты принадлежать не могла.
— Или это случайность, — спешу его разочаровать. — Может, мы просто… не успели? И решили сначала узнать друг друга, и только потом жениться и спать?! — понимаю, что безопаснее выбирать выражения, но гнев от несправедливости
— Хмм, нет. Не случайность, — он отходит, но только для того, чтобы стянуть себя рубашку через голову. Теперь он голый по пояс.
Знаю, что смотреть нельзя. Но смотрю. И вижу то, что обычно приводит девушек в полный восторг. Он весь соткан из мышц, вот просто весь! Даже придраться не к чему.
— Перестань! Чтобы ты не задумал, не надо… — перестаю на него глазеть и понимаю, что Теону ничего не стоит взять меня силой.
— Надо, — он ловко разводит мои бедра в стороны и притягивает к себе.
— Я не хочу так!
Он смотрит на меня слегка нахмурив брови. Будто не понимает моей просьбы.
— По-другому не будет, — бьет словами он. — Никогда.
— Тогда советую начать искать способ, как избавится от меня поскорее! Потому что спать с тобой по своей воле я не стану. Никогда.
Он молчит, а я за такую дерзость ожидаю как минимум пощечину.
Находиться с ним в тишине тяжелее, чем терпеть колкие слова. В немой паузе мы продолжаем смотреть друг другу глаза, и я уже хочу отвернуться, как замечаю… огни?
Золотые, зеленые, синие… маленькие и мерцающие словно сокровища, огни в глазах того, кто лишил меня свободы? И самое ужасное — они меня завораживают.
— Я дам тебе три дня, — произносит он и отводит взгляд. А затем отпускает меня.
— Три дня? — шокировано переспрашиваю.
— Чтобы ты пришла ко мне сама.
— Не приду, — шепчу одними губами.
Он замечает мой почти немой протест и подходит снова. Только в этот раз быстрее и злее. Хватает меня и опрокидывает на спину. Спину обжигает холодом лаковой поверхности стола.
— Джинны сказали, что твой дар проявится через три дня, — он вытягивает мои руки и крепко сжимает запястья над головой. — И в своем истинном облике ты придешь ко мне.
— У меня нет никакого дара! — протестую я. И говорю чистую правду. — Я без понятия, кто такие джинны, но они ошибаются!
Да что вообще он несет? И как только я оказалась в этом аду?!
— Джинны не ошибаются, — говорит мотт, снова пряча взгляд.
— Что у тебя с глазами? — при виде этих далеких огней у меня снова перехватывает дыхание.
Приоткрыв губы, будто мне не хватает воздуха, я тянусь к ним, в сине-зеленые сокровища, в сверкающее золото. Сердце захлестывает волна незнакомого чувства, и даже затекшие руки за головой меня не беспокоят. Только огни! Важны только огни…
Я останавливаюсь, когда чувствую тепло лица и губ своего ненавистного мужа.
— Пошла вон, — рычит он, не давая нашему поцелую случиться, и огни тут же гаснут.
Теон уходит куда-то в глубь комнаты. Кажется, что сама тьма укрывает его своими крыльями.