Легальный нелегал
Шрифт:
– Спятил старик. Ни на английском, ни на испанском не говорит. Только ругается по-своему.
Отворив дверь, Алекс едва успел увернуться – прямо в него летела запущенная изобретателем пластиковая тарелка с кашей. Смачно шлепнув в дверь, пища потекла по ней вниз. Но Бэр все-таки вошел внутрь, с опаской поглядывая на Ивана Ивановича. У того взаправду был странноватый вид: остатки волос на голове и борода всклокочены, рукав рубашки порван, да еще и поливает всех руганью и принесенным ему обедом.
– Mister Ostroumov, may I ask… – начал по-английски
– Не понимаю я вашего мурлыканья, – заявил он на своем родном языке. – Не знаю английского, понятно? И нечего тут на нем разговаривать!
– Hablar en espanol? – Для Бэра было необходимо, чтобы Иван Иванович согласился общаться хотя бы на испанском языке: окружающие понимали бы суть их беседы и подозрений стало бы меньше.
– Я буду говорить только по-русски! Слышите, янки поганые? А ты, гнида продажная, вообще иди отсюда к чертовой матери! Тоже мне, нашелся здесь русский! И вообще, выпустите меня отсюда, сволочи! Все равно я никуда не поеду, хрен вам!
В дверях показалась голова местного переводчика, за спиной которого стоял сам подъехавший недавно атташе. Поглядев и послушав, что творится в комнате, он развел руками:
– Простите, я ничем не могу вам помочь! Я знаю испанский, португальский, французский и даже немецкий. А русский нет.
Весь его внешний вид даже не говорил, а кричал о том, что в данный момент он счастлив своему незнанию, поскольку желание «лезть в клетку с тигром» у него отсутствовало в принципе.
– Посылать за переводчиком в город, – принялся вслух размышлять Бэнтон, – слишком долго, да и нужно ли? Сэм, вы ведь знаете язык? Попытайтесь его уговорить сами. В конце концов, вам его сопровождать.
Алекс кивнул, уверенно прошел вперед и сел напротив взбунтовавшегося изобретателя. Задача предстояла не из легких. Но попытаться намекнуть ученому о том, что его не бросят, стоило. Успех затеи сильно зависел от догадливости Остроумова, а в еще большей степени – от его желания разговаривать. Ведь узник был абсолютно убежден, что нагло заявившийся к нему в мастерские русоволосый парень – американский шпион. А то, что этот мерзавец появился и здесь, в плену, и вел себя по-хозяйски, только усилило эту уверенность.
– Прошу вас выслушать то, что я скажу, – Алекс говорил по-русски безо всякого акцента, ведь это был и его родной язык тоже. Его голос звучал очень спокойно и твердо. – От этого зависит ваша судьба.
– Сам себя слушай, перевертыш проклятый! – насупился инженер, скрестив руки на груди. – Сколько тебе заплатили, чтобы ты Родину продал?
Бэр, постоянно помня, что вокруг предостаточно посторонних ушей, поправил собеседника:
– Я – американец. И Родину не продавал, чего и вам делать не советую.
Во всей его фразе, если разобраться, не было ни капли лжи, и Алекс готов был повторить ее на любом «полиграфе». Американский паспорт у него был, а для России он и сейчас пытался совершить почти подвиг. Остроумов пропустил его замечание мимо ушей и отвернулся к окну:
– Можешь говорить все, что хочешь, я все равно не слушаю!
– А если я предложу вам свободу, вы тоже откажетесь объясняться? По-вашему, лучше сидеть в этой тюрьме, чем выбраться отсюда?
Русский инженер недоверчиво скосил на него глаза, а потом снова фыркнул:
– Не надо меня держать за идиота! Знаю я все ваши уловки! Сейчас начнешь мне сулить мешки денег, дворцы и красавиц в придачу! Что, разве не так? Не утруждайся, гад, я тебе сразу отвечу: можешь засунуть себе все эти обещания прямо в свою американскую задницу!!!
– Вы ведете себя недостойно русского дворянина, господин Остроумов, – укоризненно заметил Бэр. – Не стоит опускаться до личных оскорблений!
Инженер встрепенулся:
– А ты, вошь облезлая, меня на дуэль вызови! Что? Слабо?
– Вы испытали серьезные потрясения, налицо последствия стресса, поэтому я не буду воспринимать ваши слова всерьез.
– Да пошел ты… – тут Иван Иванович употребил и вовсе нецензурное выражение. – И остальных туда забери! А меня выпустите! Чтоб вам всем пусто было, твари штатовские…
Инженер завелся не на шутку. Послушав некоторое время его тирады, от которых могли свернуться уши, Бэр беспомощно поглядел на двери, в которых стоял Бэнтон. Тот вопрошал глазами, словно сам не слышал громогласные интонации русского пленника. Алекс развел руками в ответ, показывая, что он делает все, что возможно.
Еще через некоторое время, едва успев вставить в поток ругательств пару реплик, Бэр встал и гордо покинул комнату. Остроумов все-таки не стал с ним разговаривать. Может, и к лучшему. В голове агента зародился новый план, который должен был помочь ему вырваться из этой резиденции. Ведь, по существу, и он сам был заложником – люди Бэнтона и Грумера постоянно ходили следом, делая вид, что ничего не происходит. И сам сержант нарочно выбрал комнату рядом с Алексом, чтобы иметь возможность приглядывать за своим соседом.
Если оставить все как есть, Бэру с его безупречной репутацией эти дилетантские подозрения вряд ли могут навредить. Он не совершил еще ни одного прокола, за который могли бы зацепиться профессионалы. Даже наоборот, такое поведение его соратников давало агенту возможность списать на них провал операции, которого он добивался уже не первую неделю. Но в том-то и заключалась сложность, что нужно было действовать. И не медля! Время, раньше работавшее на Алекса, стало теперь его самым главным врагом. Если за ним так и будут всюду таскаться, то организовать побег Остроумова точно не получится, а уже через сутки-двое у американцев появится возможность вывезти инженера в Штаты, откуда вызволить его будет во сто крат сложнее. Обдумав все это, Бэр наметил для себя первоочередную задачу: во что бы то ни стало найти способ связаться с российским посольством, а в частности с Арсением Макаровичем.