Легче перышка
Шрифт:
– Пойду пива возьму себе.
Махнул рукой, зашагал прочь.
Татьяна медленно подошла к столику, расположенному в главном лобби отеля, погрузилась в пуховое кресло, золотой ложечкой зачерпнула мороженое, отправила его в рот. Было вкусно, ароматно и сладко. Разглядывала праздно шатающихся состоятельных гостей отеля. Вокруг все было празднично и роскошно одето в бархатные бордовые и зеленые цвета, с огромной сверкающей бриллиантами люстрой под потолком.
– Пап, а это что? – она указала пальчиком.
– Где? – спросил отец.
– Вот, вот, этот рычажок, – указала своей маленькой ручкой.
– А, это ручка шага винта.
– А для чего она?
– Ну для того, чтобы наш двигатель правильно работал на любых высотах. Вообще-то, он у нас регулируется автоматически, а эта ручка, так на всякий случай, – объяснил отец.
– А это что? – спросила она, глядя на большой экран на приборной панели кокпита.
– Этот экран показывает состояние нашего грузовика, температуру двигателя, давление пара и масла, обороты винта и многое, многое, другое.
Большая папина рука нежно погладила ее по головке. Она посмотрела не него, улыбнулась, ей очень нравилось, когда отец брал ее с собой на работу в рейс. Находясь в теплой и уютной кабине большого одноместного грузового дальнобоя, было очень приятно осознавать свою причастность к происходящему, вдыхать запах машины, ощущать вибрацию и мощь небесного грузовика, под завязку нагруженного тяжелой железосодержащей рудой. Синее-синее небо и белые, до рези в глазах, облака окружали их маленький и уютный наполненный детским счастьем мир.
– Ну что вкусно? – голос Боско вывел Таню из тумана воспоминаний.
Она не заметила, как он подошел, посмотрела на него долгим взглядом, прежде чем ответить.
– Да, очень! Никогда такого не ела, – отправила очередную порцию в рот.
Боско дежурно кивнул, объяснил, зачем пришел.
– Пять минут назад общался с одним человеком, – начал он без предисловий.
– С каким человеком? – спросила Таня, праздная жизнь отключила ей мозги.
– С таким! – Боско раздраженно указал пальцем вверх. – Всё! Лавочка закрывается, завтра вылетаем, «Жужака» готов!
Таня чуть не подавилась мороженным.
– Как? Нам еще три дня отдыхать! – растерянно смотрела на Босса.
– Нет, завтра утром мы отправляемся, уже все согласовано. В восемь утра должны быть на борту. Проверка систем и всё, в плавание. Знаешь, я даже рад, надоело это подвешенное состояние, такое не по мне, – признался он.
Было видно, что нервничает.
– А я бы еще повисела, – произнесла Таня.
– Наслаждайся до завтрашнего утра, – бросил Боско, не обращая внимания на её реплику, развернулся, зашагал прочь, чтобы оповестить остальных.
Оставил Татьяну в растерянности.
– Как его нет? – спросила Таня, разрыдалась.
Узнать такое в тринадцать лет было очень больно. В прихожей крохотной квартирки стояли и неловко топтались почтальон и полицейский, за их спинами пряталась полная соседка, сочувственно всхлипывала, вытягивала шею, чтобы рассмотреть девочку из-за мужских спин. Таня держала бумагу, оповещающую её о том, что ее отец погиб. Его грузовик разбился, отказал двигатель. А теперь вместе с ним погибла и ее жизнь, хотя он не был ее отцом, просто отчим, чужой для нее человек, ставший роднее всех родных, который любил ее по-настоящему, как может любить только очень родной человек. И она в ответ любила его, как самого хорошего, доброго и ласкового отца на свете. После смерти мамы, он не исчез, не бросил и не предал ее, остался рядом защищать и оберегать. Теперь уже он никогда не вернется со сладкими подарками из своего рейса. Таня в тринадцать лет осталась одна-одинешенька в чужом жестоком мире.
В дверь тихонько постучали. Было поздно, она не могла уснуть.
– Кто там? – негромко бросила в пустоту роскошной комнаты.
Прислушалась, ожидая ответа.
– Это я, Том, – послышалось из-за двери.
Таня встала с кровати, накинула казенный халат, легкой походкой подошла и открыла.
– Проходи, – негромко бросила.
Махнула рукой, приглашая за собой, уселась на кровать, вопрошающе смотрела на Тома. Тот был слегка растерян. Таня была рада, что ее ночная меланхолия рассеялась.
– Чего я тебя здесь наблюдаю? – спросила с интересом, разглядывая своего товарища.
Том как-то скукожился, сник, боялся на нее посмотреть. Она любила его, не как парня, конечно, а как близкого человека. Он был ей очень дорог, был частью ее самой. И она даже знала, почему он здесь. Впрочем, не хотела спрашивать. Раз пришёл, значит ему так нужно. Понимала, что Том, как и она сама, волнуется и до жути боится той неопределенности, которую сулит завтра. Со всем этим осознанием неизвестного в одиночку Том не мог справится, наверное, потому и пришёл.
– Просто, – начал Том, запнулся, глубоко вздохнул. – Просто не могу заснуть!
– Да ты садись, возьми себе пива в баре! И мне принеси! – указала рукой на небольшой холодильник, встроенный в роскошную мебель номера.
Том с радостью и беспрекословно подчинился. Доставил ей бутылочку, себе взял парочку, вернулся и облегченно плюхнулся в кресло напротив, пригубил пивка.
– Тань, всегда тебе хотел задать вопрос, – начал он, слегка осмелев.
– Валяй! – Таня махнула рукой, приникла к бутылке, сделала пару глотков.
– Как ты стала пилотом? Ну в смысле такая крутая? – спросил он.
Татьяна улыбнулась.
– Ну а ты, как стал механиком крутым? – спросила в ответ.
– Это все знают, и ты в том числе, – смутился Том, – в рабах был, в машинном отделении жил, вот и научился.
Он вмиг стал печальным. Таня даже пожалела, что спросила.
– Мне было тринадцать, когда отец разбился, – начала она, – дальнобойщиком работал на «Ролл-траке».
– Это такие огромные одномоторные с твиндеками? – перебил Том.