Легенда о Чёрном ангеле

Манило Лина

— Ты такая заботливая, Маргаритка, — говорю, почти касаясь губами её щеки. — Оно тебе надо?

— Надо. — Голос твёрдый, а мне хочется, чтобы испугалась. Но, чёрт возьми, она единственная, кто, кроме моих друзей, знает меня другим. И не боится.

— Зачем, Марго? Ты красивая баба… ты слишком красивая и хорошая, а я мудак и сволочь.

Накрывает мои руки своими ладонями и гладит, а у меня ток по крови носится, разрядами искрит.

— Ворон… ты ведь не знаешь меня совсем. Я взрослая уже, очень взрослая, и меня не нужно защищать.

Она

хочет ещё что-то сказать, но я вжимаю её тело в прохладу автомобильного корпуса и целую. Не нежно, как она достойна этого, совсем не ласково. Я груб и отчаян, не умею дарить тепло, потому сминаю мягкие губы, врываюсь языком в рот, а она подаётся навстречу, хватает за плечи, а кожа куртки скрипит под пальцами, готовая чуть не треснуть. Прикусываю пухлую нижнюю губу до крови, ощутив солоноватый привкус, но Марго не вырывается, лишь теснее прижимается, а я лечу в пропасть на полном ходу, сорвав на хрен все тормоза и снеся все заграждения.

Где-то на краю сознания бьётся мысль, что нужно остановиться, потому что до греха доведу. Мне не это нужно, совсем не это, но тело не слушается, и я плюю на все попытки удержать себя в границах дозволенного.

Вдруг до слуха доносятся странные звуки: визг какой-то, приглушённый лай, а Марго напрягается.

Не знаю, где силы нашёл разорвать поцелуй, хотя это и дико сложно — особенно, когда член стоит колом. Чёрт, хрень какая-то происходит.

— Маргарита Олеговна, доброго вам вечера, — раздаётся совсем рядом, а я отхожу в сторону, уходя в тень.

Так лучше, так привычнее.

— Семён Иванович, — отзывается Маргаритка, улыбаясь. — Гуляете?

— Да вот, с Мотей на прогулку вышли, — скрипуче смеётся маленький старичок в сером плаще, доходящем ему до пяток. — Погода великолепная, а меня снова бессонница одолела.

Присматриваюсь, и замечаю мелкую кудлатую собачку, смирно сидящую у его ног. И правда, сплошь приличные люди. Только я здесь, как не пришей кобыле хвост — чужеродный элемент, короста.

Когда дедок скрывается из вида, Марго обходит автомобиль и открывает водительскую дверь. Ныряю следом в салон, а он и правда, не такой тесный, как казалось вначале.

Чёрт, как же хочется курить.

Называю адрес единственного места, которое Марго можно показать. Я купил этот дом недавно, и о нём мало кто знает. Почти на отшибе, в отдалении от всех и всего. Не к Промзоне же Марго гнать на её крошечной и смешной машинке, и не в “Магнолию”. И не в бордели свои, в самом деле. Вот в этих местах ей точно делать нечего, да и не готов я к тому, чтобы обнажать душу. И не потому, что Маргаритка может в неё плюнуть, а потому, что не хочу, чтобы из-за того, что слишком близко подпущу Марго к своему миру, ей кто-нибудь вздумает попытаться двинуть грязным сапогом по сердцу. Нет уж, у меня достаточно врагов, чтобы держать Марго подальше.

Марго смотрит впереди себя, напряжённо следя за дорогой, а мне интересно, что она думает о том, что сделал совсем недавно. Чёрт,

она вообще отдаёт себе отчёт, что я бы трахнул её, не сходят с места, если бы не этот дед?

И надо ж было этому старому хрычу нарисоваться на горизонте…

— Приехали, — говорю, когда в предрассветной дымке возникают очертания знакомых мест. — Вот, сворачивай направо.

Марго кивает, следует моим указаниям, ничего не спрашивая и не уточняя. Просто слушается, и это так привычно для меня, правильно. Но покорность Маргаритки в корне отличается от всего того, что испытывают ко мне окружающие. Все её эмоции замешаны на доверии, ни на страхе. И это пугает уже меня.

— Это твой дом? — спрашивает, останавливая машину у двухэтажного дома, обнесённого высоким забором.

— Да.

— Красивый.

— Обычный.

Мы молчим, а я понимаю, что должен уйти, прямо сейчас, и забыть о том, что когда-то в моей жизни случилась Маргаритка — девочка с плюшевым медведем под мышкой.

— Спасибо, что подвезла, — говорю, берясь за ручку двери.

— Не за что.

Поворачивается ко мне всем корпусом и прямо в глаза заглядывает, пытаясь, как мне кажется, до печёнки достать.

— За байком пришлю кого-нибудь, — говорю, а голос кажется не моим вовсе: слишком хриплым.

— Хорошо.

Распахиваю дверцу, ступаю на землю, а свежий предрассветный воздух наполняет лёгкие. Делаю шаг вперёд, к дому, а Марго заводит мотор. Чёрт возьми, сейчас она уедет, и мне наконец-то полегчает. Я снова стану собой — привычным. Чёрный ангел не имеет права на нормальность, такова вся суть. Но мне впервые, хоть ненадолго, но хочется попробовать, каково это — быть обычным человеком.

Разворачиваюсь, делаю пару шагов и становлюсь перед капотом готовой сорваться с места машины Маргаритки. Стёкла без тонировки, и сквозь них вижу огромные глаза. Ничего больше в этом долбаном мире не вижу, только их.

Делаю ещё один шаг, кладу руки на капот, наплевав на то, что ещё пара мгновений, и Маргаритка может расплющить меня по асфальту. А она глушит мотор и распахивает дверцу.

Я идиота кусок, но я не хочу её отпускать. Во всяком случае, не сейчас.

— Маргаритка, пошли меня, на хер пошли, стукни, разозли, — говорю, подходя к ней совсем близко. — Ну не будь ты такой…

— Какой?

— Вот такой… заботливой, смелой и охрененной.

Она задирает голову, проводит пальцами по моим щекам, будто ослепла и пытается наощупь понять, как я выгляжу. Не мешаю — просто впитываю каждое её движение, порами в себя вбираю, не в силах остановить и остановиться.

— Ты ведь всё тот же, — говорит тихо, а я усмехаюсь. — Не спорь со мной, я чувствую.

— Чёрт, Маргаритка…

И снова целую, потому что не хочу больше сопротивляться. Пусть почти наступил новый день, наполненный, как всегда, дерьмом до предела, но пока мой телефон выключен, а никто из собратьев не знает об этом доме, позволю себе эту глупость.