Легенда о Чёрном ангеле
Шрифт:
Он сидит на топчане в углу бокса, откинув голову на стену, и смотрит на меня. Ничего не говорит, не ухмыляется — просто смотрит.
Взгляд живого мертвеца я узнаю из тысяч других. Урод знает, что не жилец и, кажется, смирился со своей участью.
— Быстро ты пришёл, — замечает абсолютно бесцветным голосом.
Он сам себя обрёк на эту участь, его никто не заставлял. Наверное, был уверен, что всё будет в ажуре, но не вышло. Так случается, когда расслабляешься, и всё идёт по накатанной. Он работал грубо, но это не потому, что не знал других способов устранения врагов. Нет. Иногда
— Ты меня ждал? — интересуюсь, медленно подходя к пленнику, пока не упираюсь носками сапог в край топчана. — Соскучился?
— Нужен ты мне триста лет, скучать по тебе, — усмехается, но морщится, когда чуть поджившая рана на губе снова трескается, а на коже выступают капельки крови.
Он слизывает их с каким-то почти эротическим удовольствием.
— Смотри, не кончи, извращенец.
Он пожимает плечами и стирает сочащуюся кровь пальцами.
— Так и не хочешь сказать, где твоего хозяина искать?
Хозяин — не тот термин, который привыкли использовать в нашей среде, но этот кровожадный упырь на самом деле пёс — верный и преданный, и Спартака, скорее всего, так и воспринимает, выполняя любой приказ с раболепским обожанием. Такие не раскалываются, такие гибнут с гордым видом на кострах.
И я бы, может быть, стал его уважать. Расчувствовался, покорился обезоруживающей верности этого человека с косматой бородой. Наверное, я бы мог. Но не сейчас и не с ним, потому что я ненавижу предателей, а этот человек променял все идеалы, все заветы ради того, чтобы хозяин лишний раз погладил его по голове.
Мерзко. Служить хозяину… разве этого хотят от нас дорожные боги?
— Скажи мне, кто спалил бар “Приют одинокого путника”? Ваша работа?
— Наша, — кивает, и что-то вроде гордости мелькает на заросшем бородой лице. — Во всяком случае, такой вариант обсуждался, если вдруг баба окажется упёртой.
— Язык держи за зубами.
Никто не имеет права называть Марго бабой.
— Не нервничай, — снова усмехается. — Но я точно не в курсе, потому что твои архаровцы в этот момент били меня.
— Надо было убить.
— Вероятно.
Он молчит, глядя на меня, словно изучает. Наверняка, он прекрасно знает обо мне, знает, на что могу быть способен: Спартак — ещё тот мой фанат. Но сейчас я не могу понять, о чём думает этот человек, в чём пытается разобраться, сверля во мне взглядом дыры.
— Но уверен, без новой девки Спартака не обошлось. — Хмурится, почёсывая шею, и от этого мерзкого скребущего по нервам звука мороз по коже. — Она там ещё тот… генератор идей.
Это уже интереснее. Значит, Максимка завёл себе любовь. Да ещё такую, которой позволено идеи генерировать.
А это может быть полезным.
— Что за девка?
— Молодая, красивая, ноги от ушей, — кривит разбитые губы в усмешке, больше похожей на звериный
Смотрю на часы, понимая, что провёл здесь уже десять минут. Представляю, что там себе воображает Марго, но ещё пару минут тут побуду. Роджер не даст её в обиду, а со всем остальным мы разберёмся.
— Ты её видел? Знаешь, что за баба?
Морщится, и я понимаю, что ему не нравится этот разговор. Вернее, не так: ему не нравится предмет разговора. У некоторых пунктик на эту тему: считают, что бабы — лишний балласт, мешающий свободе, буксир на пути истинного байкера. Видать, этот придурок из такой же породы. И это можно использовать.
Информация — самое ценное, что есть в этой жизни, самое мощное оружие.
— Видел, — кивает. — Но особо не в курсе. Я, знаешь ли, не очень близок к шефу, а иначе не сидел бы здесь.
— Как зовут?
— Познакомиться хочешь?
И снова ухмылка, от которой меня тошнит. От его вида меня выворачивает, словно червяка в супе нашёл. Теряю ли я самоконтроль сейчас? Да. Определённо. Нравится ли мне это? Нет, я не привык психовать, мне сложно с этим справляться, словно, позволь я вырваться демонам на свободу, уже не смогу собрать себя, раздробленного на куски, обратно.
— Заткнись. Просто заткнись, тварь!
Бью придурка, особо даже не размахиваясь, но лохматая голова тормозит о стену с глухим стуком. Потом бью ещё и ещё раз, для надёжности. Просто, чтобы понял, что здесь я задаю вопросы, а шутки свои дебильный пусть себе в задницу засунет.
— Как. Зовут. Бабу. Спартака, — дроблю фразу, разделяя слова ударами, но совсем не чувствую, как мой кулак бьётся о его тупую рожу.
Могу ли я убить его в этот момент? Легко. Но останавливаю себя, когда мужик — я даже не выяснил его прозвища или имени — отползает в сторону, а в глазах чистая, ничем не прикрытая, паника плещется. Всё-таки иногда чужой страх — тот ещё допинг и антидепрессант.
— Я не помню. Аня, кажется, или… Не помню!
— Вспоминай, сука!
— Алла! Нет, не Алла… блядь, как же?! Алёна! Точно! Алёна!
Не знаю, что его сейчас так напугало, но страх буквально вибрирует вокруг, впитывается под кожу, гудит, точно трансформатор.
Смотрю на свой кулак, а на нём кровь. Моя? Его? Не разобрать — сейчас я в таком состоянии, что почти ничего не чувствую. Тело, точно обезболивающим обкололи — полное отсутствие физических ощущений. Нужно уходить, пока я не убил его. Не время и не место. Да и не тогда, когда Марго ждёт и волнуется.
Бросаю последний взгляд на пленника, а он сворачивается на топчане, поджав под себя ноги, и тихо поскуливает. Сплёвываю вязкую слюну на пол и, развернувшись на каблуках, выхожу из бокса.
Время отправляться в “Бразерс” и выяснить наконец, куда подевался Миша. И какого хрена Викинг и охрана клуба его выпустили, если я чётко дал понять, что за пацаном нужно присмотреть?!
Злюсь ли я на Викинга? Нет, потому что он не нянька. У него своих проблем полно, но мне досадно. Потому что для меня попросить помощи — равносильно смерти, а вышло всё не очень красиво. Теперь Марго в панике, а я совершенно не уверен, что всё обойдётся.