Легенда о Чудограде Книга вторая. Наследие Радомира. Часть первая. Храм магии
Шрифт:
Амалия Розина — глава межгосударственного комитета и в данной ситуации более правильно передать ей временное управление страной, а не местному жителю, который может быть приверженцем одной из сторон.
Ты на что намекаешь, сопляк?!
Я только хочу сказать, что человек со стороны — сейчас это более правильное решение.
Ну, конечно! Уж если кто и приверженец одной из сторон, то это как раз госпожа Розина. Или я не прав, и она не сторонник магии и низвержения религии Алина? Может, не она возглавила то восстание в Союзе Пяти Мужей? Или ее муж не властитель магии? Кому как не ей поддерживать магию, в данный момент желая подавить митинг, на который люди пришли высказать свое мнение, кстати сказать, идущее в разрез с ее представлениями!
А вы, я вижу, разделяете мнение этих людей, наполовину купленных и наполовину одураченных?
Никто нас не покупал и не дурачил! — крикнул кто-то из небольшой кучки людей
Модест повернулся в ту сторону и невозмутимым голосом произнес.
Из достоверного источника нам известно, что многим горожанам, кто пришел сюда, платили, а по большей части сюда свезли сельских жителей. Весь мир знает, что в Тусктэмии на селе живут одни бедняки, которым наверняка сейчас еще что-то пообещали, помимо денег. Например, восстановление справедливости. Только религия Алина не обещала обретение материального богатства, но только духовного. Думаете, вернув старую религию, меньше станет хотеться есть?
Ему не ответили. Господин Кромин, которому все это окончательно надоело, тем не менее сдержался и не стал ничего отвечать заносчивому молодчику, впрочем, он уж достаточно продемонстрировал слабость своим поведением, неумением держать себя, особенно в общении с теми, кот стоял ниже него. Уходить так просто отсюда он не хотел. Шагнув к Демиду Гравину, он ткнул ему пальцем в грудь и негромко, холодно произнес.
Амалия Розина уедет, Гравин, а я останусь!
Начальник дворцовой стражи сглотнул, прекрасно понимая, что Златан прав.
Тем временем с внешней стороны дворца люди перешли в наступление. Но прежде, чем начать ломиться в окна и двери, им предстояло убрать выстроенных очень прореженным кольцом стражников. Несколько человек, самых активных из толпы, вышли вперед и попытались отнять у стражников выставленные вперед щиты, те пришли в некоторое замешательство — они бы больше поняли, если бы митингующие стали оттеснять их в сторону, а тут им как в потешном бою на празднике пришлось перетягивать на себя щит. Получив первый сигнал, Гедовин начала действовать, она стояла на террасе у главных ворот, но сейчас сбежала вниз по ступеням и начала колдовать. На создание щита требовалось время, которое должны были обеспечить стражники из числа тех, что пришли сюда вместе с ней, они вышли вперед и, оголив оружие, встали в угрожающие позы. Вид приготовленной к резне стали немного остудил пыл людей, а волшебница и вовсе нагнала страху. Некоторые из тех, что уже прорвались за кольцо стражников, остановились, сзади на них налетела следующая волна, но многие, наоборот, возжелали мести ко всем волшебникам, с криками последние ринулись вперед, на Гедовин. Целиком и полностью девушка погрузилась в магическое поле и сосредоточилась на создании щита, а стражники тем временем отбрасывали людей, стараясь пока отбиваться только руками и рукоятками мечей. Нельзя было допустить крови, первая кровь в толпе была подобна бомбе, из малого участка силой своего взрыва и ударной волны она поражала все вокруг. Стражники прекрасно понимали это и откровенно боялись, что Гедовин не успеет, до того момента, как щит начал формироваться, многим из ребят показалось, что прошла вечность и целая жизнь пронеслась перед глазами. Стражники отступили назад, за щит — митингующие последовали за ними, к счастью, рос щит очень быстро, и никто из них не смог перескочить через него, только один бедолага споткнулся и упал на стену щита в тот момент, когда она формировалась, этот человек так и остался лежать вниз головой, парализованный силой действия заклинания, прикованный к земле вниз головой до самого утра.
Теперь в боковое крыло, — скомандовала Гедовин и вместе со стражниками бегом направилась в левую часть дворца, чтобы сформировать второй блок щита. С правой стороны к дворцу примыкали особняки именитых горожан, к этой части Гедовин собиралась приступить в последний момент.
Из окон кабинета Амалия видела, как образовался первый блок щита, в том числе она видела того беднягу, который остался прикованным к земле вниз до самого утра, и она видела, как реагировали люди. Они остановились. Большинство из них слышало, но никогда не видело магического щита, ведь волшебников среди митингующих не было, да и кто бы из них пошел требовать собственного истребления? Даже в числе простых городских зевак, не понимающих, в чем дело и пришедших сюда узнать, что здесь происходит, магов не было.
Активисты митинга не ожидали такого поворота событий — их заверили, что магов во дворце не осталось, а немногочисленная стража не сможет оказать им реального сопротивления. Когда же они увидели щит, а потом до них постепенно дошла информация об Амалии Розиной, люди растерялись. Никто больше ничего не выкрикивал, не рвался вперед, а кто-то и вовсе захотел покинуть площадь. В этот самый момент Амалия и настоятель вышли на парадный балкон, все переключили на них внимание, щит был полупрозрачным — вышедших на балкон все видели, а также звукопроницаемым, воцарилась полнейшая тишина, все слушали то, что говорила Амалия.
Приветствую вас, жители Тусткэмии! — громко сказала молодая женщина. — Меня зовут Амалия Розина. Я прибыла сюда с тем, чтобы поговорить с вашим царем, но застала только страшную картину: народ, собирающийся напасть на главный дом в государстве. Я не вправе решать за вас, я могу только умолять вас задуматься над тем, к чему вас призывают отдельные личности. Чтобы они вам не обещали, но неужели это стоит того, чтобы жители одной страны дрались меж собой за чужие идеи? Говоря «чужие идеи», я никого не хочу обидеть, я только хочу подчеркнуть: религию Алина создали не вчера, а много лет назад — в том виде, в котором мы привыкли ее воспринимать, она сформировалась за столетия, и это может подтвердить стоящий здесь со мной господин Милан Строев, в недалеком прошлом настоятель Тусктэмии. Прошу вас, послушайте, что он скажет.
Амалия уступила место бывшему настоятелю Тусктэмии, ныне руководителю школы учения Алина. К слову сказать, в Даллиме остался храм, в разы обмельчавший по количеству зданий и числу верующих. Полностью религию Алина никто не запрещал, те, кто хотел верить в него как в Бога могли продолжать это делать с одним условием: не развивать экстремистскую деятельность. С каждый годом и даже каждым месяцем число верующих неуклонно сокращалось, конечно, оставались до глубины души преданные Алину старушки, но и среди них появлялись те, кто со временем принимал откровение Алина Карона. Идея не закрывать храмы принадлежала царю Изяславу, он здраво рассудил, что запретный плод всегда сладок, а потому нельзя позволить людям объединяться в подпольные общины и обсуждать на них не только постулаты учения Алина, но и действенные методы возвращения старой религии.
Милан Строев, пожилой седовласой мужчина с белой бородой сделал шаг вперед, люди на площади замерли, все ждали, что он скажет.
Добрый вечер всем! Мои дорогие сограждане, семь лет назад я, как и вы все, знал, что Алин Карон — наш Бог, даровавший нам справедливые законы, ведущий нас за собой, оберегающий от своей коварной сестры Алины. И, как и вы все, семь лет назад я узнал, что Алин Карон был властителем магии, который хотел изменить мир к лучшему, но он не стремился к созданию мировой религии, контролирующей каждую частицу общества, от мыслей простого человека до действий целого государства. Алин Карон не все делал правильно, и спустя годы он признал это и попросил прощения. Я был на том откровении во Всевладограде, я лично видел, как медальон на шее Гая Броснова растворился в воздухе, а светящийся сгусток проник в тело Гая. Гай начал говорить не своим голосом. Не скрою, я сам почувствовал холодок в душе, а то, что он говорил, вообще не укладывалось в голове. К тому времени мы знали о возрождении магии, и, я уверен, все с трудом принимали этот факт, так как это противоречило всему, чему нас учили, меня, вас, моих и ваших предков, на протяжении девятисот лет. Не тысячи, именно девятисот лет. Я объясню. Как священнослужитель я имел доступ в книжные хранилища Всевладограда, где видел книги с первыми изображениями Алина. Его изображали таким, каким он был при жизни: с серебряными волосами и выжженными изображениями крылатых обезьянок, ронвельдов, на тыльных сторонах ладоней. Я тогда просто не знал, что это означало, списав необычный облик на божественное происхождение Алина, однако несколько человек в храме уже тогда знали правду: настоятель Храма, его первый помощник и приближенная охрана настоятеля, последняя не в счет — заранее подобранных неграмотных стражников лишали возможности дара речи, чтобы они не могли никому ни рассказать, ни описать то, что могли узнать об истинном происхождении Алина Карона. Но настоятель и его первый помощник знали, знали и молчали ради сохранения мировой религии. Более того, господин Броснов еще до откровения Алина сам признался в том, что хотел бы сохранить религию, склонив нового властителя магии сделать то же, что и Алин Карон: убрать из Реального мира магических существ, тем самым не только практически лишив волшебников возможности колдовать, но и нарушив равновесие в мире. Потом надо было только вновь усыпить Драгомира Дэ Шора.
Семь лет назад, если бы магия не возродилась, нас бы уже здесь не было. Все вы помните золотое свечение, так вот это было не просто проявление магии, но восстановление одной из опор, на которых держится весь мир. Не верите? Тогда вспомните, что было до свечения, что вы чувствовали? Не помните? А я напомню: все мы чувствовали угнетение, тоску и горе. Однако после все вернулось в норму. Сейчас, после всего, что было, неужели вы хотите сражаться за возрождение старой религии? Ради чего? Что вам даст молитва, обращенная в никуда? Даже если душа Алина вас услышит, она ничем не сможет вам помочь. Во всяком случае не так, как вам того хотелось бы. Прошу вас, подумайте над этим. Пожалуйста.