Легенда о нефритовом соколе-1: Путь Кланов
Шрифт:
XIII
Эйден внезапно проснулся. Возле его койки смутно маячила какая-то тень.
— Кто тут? — шепотом спросил он. Тень молчала. Эйден медленно возвращался от своих кошмаров к действительности.
— Пери, это ты, что ли? — проговорил он. Тень замерла. Точно, Пери. И, похоже, не хочет быть узнанной.
— Меня отчислили, — послышался ее шепот. — Пожалуйста, говори потише. Не хочу, чтобы другие видели мой позор.
— В этом нет никакого позора, это же…
— Знаю, знаю. Это тоже путь к трижды великой цели. Только я теперь за бортом. Подумай, каково это ощутить на собственной шкуре? Столько сил угробить на растреклятую учебу
Эйден сел в койке, пытаясь увидеть ее лицо.
— Куда они тебя переводят?
— Не знаю, не говорили. Знаю только, что в касту ученых. В ученики. Буду сперва техником, потом стану ученым.
— А что. Пери, не так уж и плохо, а? Это почетно.
— Вот и они мне то же самое говорят. Что это путь Клана и мы должны с радостью принимать все происходящее с нами, будь то смерть или слава, победа или поражение. Но я хотела быть воином, всегда хотела. Ты должен это понимать лучше, чем кто бы то ни было. Я уж не знаю отчего, но мне кажется, ты понимаешь некоторые вещи, которые до остальных не доходят.
— Брось ты. Мы все одинаковы. Остальные тоже должны это понимать.
— Черта с два! Мы разные, слышишь, разные. Я всегда это замечала. Подозреваю, что и в других сиб-группах то же самое.
— Ты о чем?
— У нас общий генный пул. Мы слеплены из одного генетического материала, следовательно, мы должны быть почти одинаковыми. А посмотри, мы же все разные. И не только внешне: таланты и способности у нас у всех разные. И наклонности. Нам ведь что говорят? Что наши генные родители — лучшие из лучших воинов, из Бессмертных. Нам говорят, что в нас их гены и мы должны совмещать в себе лучшие черты генных родителей. Что как воины мы должны быть даже лучше, чем они, поскольку свободны от их недостатков. Считается, что это — доказательство гениальной прозорливости Керенского. Но меня всегда удивляло, откуда тогда такие различия между нами? Мне всегда казалось, что если учителя правы, то мы либо ВСЕ должны стать воинами, либо ВСЕ должны быть отбракованы, если гены не те — ведь генный пул у нас общий.
Пери оглянулась по сторонам, будто пытаясь именно здесь найти ответы на ею же поставленные вопросы. Остальные кадеты спали.
— Знаешь, меня всегда исключительно занимал этот вопрос. Теперь, раз я окажусь в компании ученых, у меня появляется реальная возможность заняться его исследованием вплотную…
Она осеклась. Воцарилось напряженное молчание. Эйден лихорадочно думал, что ей сказать. Надо как-то подбодрить Пери, утешить. Однако, как назло, ничего не приходило на ум. Эйден замечал, с каким трудом выдавливал он из себя слова каждый раз, когда надо было кого-то утешить, подбодрить, дать совет. К тому же Эйден не умел прощаться. Никто из сибов не умел. В их мире это было не принято, казалось неестественным. В их мире. Если бы не Глинн в свое время с ее историями про героев других культур, то они и по сию пору считали бы свой образ жизни и обычаи единственно возможными. У Пери, похоже, были те же трудности, она тоже не умела прощаться, потому что просто проговорила:
— Ладно, Эйден. Спи дальше. Один черт, мы не найдем сейчас подходящих слов, пусть мы и росли вместе, и всегда были рядом. У остальных было то же самое, когда им приходилось уходить. Потому-то они и уходили, не попрощавшись.
Эйден кивнул и откинулся
— Эйден?
— Да.
— Ведь ты мог убить меня тогда, помнишь? Я была у тебя на прицеле и ничего бы не смогла сделать, и ты это знал. Почему ты колебался?
— Я не был уверен. Мне казалось, что это неправильно — взять и убить тебя. Поэтому и не убил.
— Ну и зря.
Тень снова исчезла. И больше не возвращалась.
Утром обнаружилось, что Пери нет, койка ее пуста и аккуратно заправлена. Никто из сибов ничего не сказал по этому поводу. С минуту Марта стояла и смотрела на пустую койку, но о чем она думала в этот момент, так и осталось загадкой.
Вскоре явилась Сокольничий Джоанна. Ударом ноги распахнув настежь двери барака, она встала на фоне светлого проема и голосом, в котором угадывался отдаленный намек на приветливость, заявила, что настало время вычистить и вылизать барак внутри и снаружи. Это казалось странным. Джоанна никогда не снисходила до подобных вещей. Сибы сами поддерживали чистоту в своем жилище, и, должно быть, Джоанну порядок устраивал. Группа инстинктивно почувствовала приближение чего-то важного. Кадеты молча стояли и ждали указаний.
Взяв в руки швабру и половую тряпку и держа их, будто ужасную гадость, Джоанна сунула их Эйдену, приказав идти и убирать «пещеру» — так называлась на лагерном жаргоне санитарная зона, где размещались души и туалеты. Размещенная под землей, со скупым освещением, она и вправду напоминала пещеру. Подавив брезгливость, Эйден яростно тер и скреб, пока в конце концов помещение не начало буквально сиять чистотой. Эйден выпрямился и с удовольствием оглядел дело рук своих. Санитарная зона выглядела в точности такой, какой она была в первый день их пребывания в лагере. В первый день! Значит, незадолго до их появления кто-то вот точно так же скоблил здесь и драил. А это… это означает, что они вот-вот покинут этот барак, а сейчас готовят его для прибытия новой группы. Эйден почувствовал, как у него вдруг неистово забилось сердце.
Он едва заставил себя довести уборку до конца, так не терпелось ему узнать, что думают по этому поводу остальные. Возле входа в «пещеру» он заметил Марту, которая надраивала до блеска металлическую раму окна.
— Мы уходим отсюда, воут? — спросил он. Марта даже не подняла головы от работы.
— Ут. Во всяком случае, похоже на то. Эйден сделал вид, что не заметил ее подчеркнутого равнодушия, безразличия к происходящему. Марта яростно драила и без того сверкающий металл.
— Как ты думаешь, куда нас перекинут? — нарушил паузу Эйден.
— На противоположную сторону Твердыни, куда же еще? Там полигон тяжелых боевых роботов.
— Значит, начинаются финальные тесты, да?
— Подготовка к ним. Это мое мнение. Или ты забыл, что говорила Сокольничий Джоанна на той неделе? Будем отрабатывать навыки вождения боевых машин в настоящих нейрошлемах. После чего нас допустят до Аттестации.
— Едва верится. Наконец-то.
Она повернулась к нему, нахмурясь.
— Отчего же. Рано или поздно это должно было произойти, воут?
— Ну да, ут. Но неужели тебя не волнует, что мы покидаем этот лагерь?
— А почему это меня должно особо волновать? Всего-навсего новый этап обучения.
— Но ведь он же определит нашу дальнейшую судьбу. Неужели ты об этом не беспокоишься?
— Беспокоюсь? А с чего мне беспокоиться? Тот, кто победит, станет воином. Другим тоже найдется место в иных кастах, так что возможность служить Клану ни у кого не будет отнята. Лично я с готовностью приму то, чему суждено быть.
— Ты? Ты это серьезно. Марта?