Легенда о нефритовом соколе-2: Путь воина
Шрифт:
— Я не понимаю, сэр.
— Вы не понимаете? Все вы понимаете. Вы делаете вид, что говорите серьезно, а на самом деле иронизируете. Вы говорите, что не лжете, а на самом деле лжете. Конечно, вы понимаете. Нет никаких сомнений.
В глазах Першоу зажегся какой-то огонек, когда он рассматривал Эйдена, окидывая его взглядом так, словно снимал мерку для гроба.
— Баст не был блестящим воином. Но он научился тому, что у вас, Хорхе, не получится никогда, — он умел заставить БМР думать за себя. Он был ценным воином, пусть даже и спровоцировал не один десяток драк. И
— Мне кажется, что я хорошо вам служил.
— Вам не занимать самонадеянности, раз вы мне это говорите. Что же, самонадеянность — хорошая черта для воина, и я вас не виню за ее проявление. Временами вы прямо-таки вернорожденный по своим манерам, речам и способностям.
— А если бы на моем месте действительно был вернорожденный?
Першоу издал смешок, предаваясь неподдельному веселью, и Эйден почувствовал, что по спине у него поползли мурашки.
— Не кощунствуйте, — ласково проговорил командир. — Из некоторых вольнорожденных получаются вполне приличные воины, и — я должен с неохотой это признать — вы один из них. Но «вольняге» никогда не стать вернорожденным, и вы поливаете грязью идеал евгеники, даже просто предполагая равенство между ними. Ваши слова — еще одно черное пятно в вашем и так уже сильно запятнанном послужном списке.
— Сэр, должен ли я полагать, что вы вините меня в смерти Баста?
Улыбка Каэля Першоу стала еще шире.
— Виню вас в смерти Баста? Как вы можете даже задавать такие вопросы? Конечно, я виню вас в его смерти. Вы, паршивый недоносок, убили отличного воина, а до этого в предыдущей драке ранили его. Мы не должны терять наших людей паза глупых ссор, мы обязаны беречь воинов, как бережем оружие и боезапас. Это в обычаях Клана. Смерть Баста — бессмысленная потеря. Тем более что она просто удовлетворила мелкие чувства никчемного воина-вольнорожденного.
Выслушивая все новые и новые оскорбления, Эйден все больше внутренне свирепел. Он хотел вызвать своего командира на поединок в Круг Равных — единственное место, где воин мог сражаться со старшим по званию офицером. Но Каэль Першоу запретил Круг, мотивируя это тем, что он не предназначен для решения мелких ссор.
Першоу, без сомнения, чувствовал, что внутри «вольняги» все бурлит, но Эйден поклялся никак не выдавать своих чувств. И выполнять эту клятву становилось все труднее, по мере того как ширилась улыбка полковника, выражая серьезную и неприкрытую угрозу.
— Только соображения экономии спасут вас, командир Хорхе, от наказания, которое вы заслужили. Если бы я мог, я отказал бы вам в праве на Шуркай и пристрелил на месте. Но в вашем звене нет никого, кто мог бы занять место командира. Я думаю, вы не сочтете оскорблением, если я скажу вам, что ваше подразделение самое разношерстное, неумелое и никчемное из всех, которыми мне выпадало несчастье командовать. Вы, вне всякого сомнения, единственный подходящий для них командир, и, к сожалению, только вас я могу туда назначить. Так что давайте исполним Ритуал Прощения, а затем приступим к текущим обязанностям.
Першоу обошел вокруг стола, готовый принять
— Нет. На этот раз я отказываюсь исполнить Шуркай. Я имел право убить Баста, и мне не за что просить прощения.
Першоу был явно взбешен. Иначе почему его голос вдруг упал до шепота?
— Я требую, чтобы вы исполнили Шуркай, командир Хорхе.
— Нет. Я его не исполню.
— Я вам приказываю.
— Ни один офицер не может приказать мне исполнить Шуркай. Вам процитировать соответствующее место из Предания?
— Не надо.
Он обошел Эйдена и встал около единственного в комнате окна. Оно потемнело от испарений Кровавого болота, и только в нескольких местах сквозь стекло можно было что-то разглядеть. Несколько секунд Першоу простоял возле него, сцепив руки за спиной, затем резко обернулся.
— Хорошо. Тогда мы можем прибегнуть к более суровому наказанию. Ланж!
Немедленно появилась Ланж. Эйден понял, что до этого она стояла за дверью, ожидая приказаний своего командира. У Першоу были предусмотрены все варианты. С первой же секунды, когда он открывал глаза после сна (кстати, засыпать Першоу тоже сам себе приказывал), его день был жестко расписан. Имел он, без сомнения, и план на тот случай, когда провинившийся воин отказывается от Шуркая.
Ланж внесла небольшую коробку, держа ее так, будто исполняла какой-то обряд.
— Ланж, положите коробку на мой стол.
— Да, сэр.
— Теперь откройте ее.
Ланж подчеркнуто медленно открыла коробку, как всегда точно выполняя приказание своего командира. Эйден знал, что теперь последует. Если бы его не сдерживала верность Клану, он, возможно, задушил бы в этот момент Першоу вместе с адъютантом.
Осторожно двумя руками Ланж вынула из коробки Черную Ленту, затем протянула командиру, который принял ее так же осторожно, как будто это была драгоценность.
— Командир Хорхе, вы опозорили свое звено. Нет ничего более постыдного, чем убийство без необходимости. В течение следующего месяца вы должны будете носить Черную Ленту и это изображение на груди. Ланж?
Осторожно взяв кончиками пальцев, чтобы не повредить, Ланж продемонстрировала голографическую фотографию Баста, который был изображен на ней в мрачном настроении — фото относилось к любимому воинами типу «сурового портрета». Сотни подобных экземпляров можно было найти в любой картотеке.
— Перед тем как я надену на вас Черную Ленту, вы можете попытаться оправдать свои недостойные действия. Давайте, Хорхе. Отвечайте.
— А есть ли в этом какой-нибудь смысл?
— Да. Я беспристрастен. Отвечайте.
— Баст оскорбил меня.
— Если бы вы были вернорожденным, это могло бы оправдать вас. Но вы вольнорожденный. Басту разрешалось оскорблять вас. Что-нибудь еще?
— Нет.
— Хорошо. Наденьте на него Черную Ленту, Ланж.
Адъютант, сохраняя мрачное выражение лица, обернула Ленту вокруг талии и груди Эйдена. Некоторое время она разглаживала морщины, образовавшиеся вокруг фотографии Баста, затем отступила на шаг назад, будто хотела критически оценить свою работу.