Легенда о нефритовом соколе-3: Клан Кречета
Шрифт:
Эйден схватил Жеребца за плечи.
— Я знаю, что ты думаешь о клановом образе жизни. — Голос Эйдена был натянутым, как струна. — Но я, я ищу личной славы! Да, я желаю, чтобы мое наследие перешло в генофонд. Да, я хочу, чтобы мой вклад в это вторжение и в достижение целей клана был одновременно исключительным и достойным почести. И если какие-то ошибки мне пришлось совершить из-за своей нетерпеливой природы, я все равно клановый воин и стараюсь внести свою долю в завоевание власти над всеми планетами и людьми Внутренней Сферы. Если не можешь понять этого, потому что ты вольняга, то постарайся...
Жеребец
— Что происходит с тобой, дружище? — усмехнувшись, спросил он. — Ты никогда не называл меня вольнягой. И был единственным вернорожденным из тех, кого я знал, кто не делал этого.
— Извини, сорвалось. Когда-то я был одним из вас, помни.
— Нет, ты выглядел как вольнорожденный. Но ты никогда не был одним из нас.
Эйден услышал нотки презрения в голосе Жеребца.
— Я не хотел обидеть тебя. Жеребец. Слишком многое произошло за последние годы. Единственное мое желание — это добиться успеха в качестве командующего Соколиной Стражей. Если ты постараешься понять это, то сумеешь простить те способы, которыми я добивался своего.
Жеребец кивнул.
— Конечно.
— Что касается вольнорожденца, то нужно ли тебе напоминать, что ты называешь меня отстойником на достаточно обычном основании?
Жеребец покачал головой.
— Нет. Я называю так вашу касту. Не тебя. Здесь есть разница.
— Может быть, да, а может быть, и нет. Давай оставим все это. Как ты говоришь, наша задача — сделать хороших воинов из тех, кто явно не собирается ими становиться. И я высоко ценю твои усилия по сдерживанию жаргона. Продолжай в том же духе.
Когда они подходили к другим воинам, Эйден размышлял о различных событиях, о которых он столько читал в книгах своей тайной библиотеки. Столько историй о дружбе, товариществе между двумя индивидами, борющимися за одно и то же! Клановый образ жизни ставит служение группе выше индивидуальных союзов. Но Эйден знал, что они с Жеребцом как раз похожи на персонажи из тех старых историй Внутренней Сферы.
19
Кодекс звеньевого Сэма Мандейка был заполнен замечаниями о неподчинении. Как он выжил, почему какой-нибудь командир, чтобы освободиться, просто не пристрелил его, оставалось тайной для нового командующего Соколиной Стражей. Но когда Эйден наблюдал за его хваткой в управлении боевым роботом и за грубым, можно сказать, зверским способом приведения в форму своего звена, которое, как и вся Соколиная Стража, было сборищем неудачников, калек и престарелых воинов, то понял, что за этими ужасными манерами скрывается превосходный офицер.
Но от этого не становилось легче.
Сэм Мандейк был среднего роста, он имел короткие, толстые руки и мясистую шею со вздувшимися венами. Воин обладал светлыми волосами, точеными чертами лица, но выражение глаз оставалось неизменно злым.
Сейчас он стоял перед Эйденом, и его тело буквально дрожало от ярости, если этим словом можно описать его необычайно дерзкую осанку.
— Сэр, я должен поговорить с вами.
— Говори.
— Я понимаю, что теперь я член Соколиной Стражи, потому что у меня были ошибки в прошлом. Худшей из моих ошибок является потеря ряда машин в последних боях. Вы видели мой кодекс. Я наказан за потери. Но если
— Большинство клановцев не приняли бы твоих объяснений, звеньевой.
— Я понимаю это. Я дал клятву никогда не потерять больше ни одного боевого робота, если только одновременно не расстанусь с жизнью. По этой причине я вывел из строя катапульту моего «Вурдалака».
— Это разрешается, хотя должен предупредить тебя, что не считаю такой поступок мудрым.
— Я принимаю вытекающую отсюда критику, потому что она вызвана благими намерениями, полковник, но причина, по которой я рассказал вам о моей клятве, заключается в том, что, боюсь, мне не удастся ужиться с моим теперешним звеном. У каждого из бойцов абсолютно отсутствуют боевые навыки, а также я понял, что они не желают тренироваться. Я никогда еще не наблюдал такого неподчинения.
Какая ирония судьбы, подумал Эйден, что воин, знаменитый своим своеволием, сетует на то же самое качество у других. Из этого можно заключить, что Мандейк либо начал новую жизнь, либо его команда неудачников ужасающе некомпетентна.
— Неподчинение — это проблема офицеров всех уровней, звеньевой. Почему ты говоришь мне об этом?
— Сэр, я знаю, что личный состав в Соколиной Страже довольно малочислен. Резерв воинов для переназначения в новую часть не очень-то велик, поскольку незапятнанные воины добровольно служить в Соколиную Стражу никогда не пойдут.
Когда он употребил слово «незапятнанные», все, что сумел сделать Эйден, — это удержаться от содрогания. «Пятно» было тем эпизодом, память о котором он хотел смыть с Соколиной Стражи. Но именно этого слова оказалось невозможным избежать.
— Я должен объявить Испытание Отказа для воина Ролана. Он согласен. Его злость равна моей. Вы должны служить церемониймейстером.
Эйден порылся в памяти, чтобы представить себе необходимую процедуру для Испытания Отказа. В его предыдущих местах службы такие разборки проводились без формальностей.
— Мой долг услышать от вас аргументы, которые подтверждают необходимость проведения Испытания Отказа.
— Конечно, полковник. Воин Ролан и я ожидаем лишь твоего слова о том, когда произойдет опрос.
— Я полагаю, вы оба избегаете контактов друг с другом, как предписано клановой традицией.
— Так точно, сэр.
— И вы договорились о характере Испытания.
— Да, мы согласились участвовать в поединке на боевых роботах в Круге Равных. В заявке нет необходимости.
— Тогда все в порядке. Мы начнем процедуру немедленно.
Мандейк собрался было уходить, но затем обернулся.
— Сэр, существует небольшой пункт. Испытание состоится.
Эйден вздохнул.
— Несомненно, звеньевой. Несомненно, состоится.
Вскоре Эйден выяснил, что, как и сказал Сэм Мандейк, мирное решение спора было невозможно. Воин Ролан, так же как и его командир, был непреклонен. В ходе опроса каждый отвечал на вопросы Эйдена кратко, но вежливо. Затем Эйден приказал подготовить Круг Равных на огромном пустыре за Маддом.
Как церемониймейстер он передал окончательное принятие условий обоим бойцам, которые свирепо смотрели друг на друга. Когда полковник приказал участникам Испытания забираться в свои боевые роботы, оперативность их повиновения сделала бы честь любому воину в боевых условиях.