Легенда о прекрасной Отикубо
Шрифт:
Annotation
Вечная, как мир, история Золушки на этот раз разворачивается в Стране Восходящего Солнца — Японии. Внебрачная дочь крупного военачальника после смерти матери попадает во дворец отца. Мачеха поселила ее в маленькой каморке держала в черном теле, заставляла работать и хотела выдать замуж за старика. Красота и доброта Отикубо покоряют сердце знатного юноши Митиёри. Но коварство мачехи столь изощренно, что любовь молодых людей часто подвергается испытаниям. Злодейство и доброта, интриги и искренность, опыт зрелой женщины и простодушие юности. Что окажется сильнее?
Легенда о прекрасной Отикубо
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Часть четвертая
Примечания
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
Легенда о прекрасной Отикубо
Часть первая
Не в наши дни, а давным-давно жил один тюнагон по имени Минамото-но Тадаёри, и было у него много красивых дочерей.
Двух старших достойным образом выдали замуж и поселили в роскошных покоях родительского дворца — одну в западном павильоне, а другую в восточном. Двух младших окружили самыми нежными заботами, готовясь в скором времени торжественно отпраздновать обряд их совершеннолетия, когда на девушку впервые надевают длинное мо.
Была у тюнагона и еще одна дочь. В былые дни он иногда навещал ее мать, происходившую из обедневшей ветви императорского рода, но возлюбленная его рано ушла из этого мира.
У законной супруги тюнагона Китаноката — Госпожи из северных покоев[1] — было жестокое сердце. Она невзлюбила свою падчерицу, обращалась с ней хуже, чем с последней служанкой, и поселила ее поодаль от главных покоев дворца, в маленьком домике у самых ворот. Звали этот домик просто отикубо[2] — каморкой, потому что пол у него был почти вровень с землей.
Само собой разумеется, падчерицу не дозволяли величать, как других дочерей, ни высокородной госпожой, ни каким-нибудь другим почтительным прозвищем. Хотела было Госпожа из северных покоев дать ей такое имя, какое годится только для служанки, но побоялась, что мужу это не понравится, и приказала: «Живет она в отикубо — каморке, пусть и зовут ее Отикубо[3]. Так это имя за ней и осталось.
Сам тюнагон тоже не выказывал особой отеческой нежности к этой своей дочери. С самых ее младенческих лет он был к ней равнодушен, и потому она попала безраздельно во власть мачехи и нередко чувствовала себя одинокой и беззащитной.
На всем свете не было у нее ни родных, ни близких, ни даже кормилицы, никого, кто мог бы послужить ей опорой в жизни, кроме одной молоденькой служанки[4]. Служанка эта, бойкого ума девица по прозванию Усироми, ходила за ней еще при жизни ее матери. Обе девушки от всей души жалели друг друга и не разлучались ни на одно мгновенье.
В красоте Отикубо не уступала своим холеным и балованным сестрам, но на людях она не показывалась, и потому свет о ней ничего не знал.
Чем старше становилась Отикубо, чем больше входила в разум, тем сильнее страдала от того, что жизнь к ней так немилосердна и что на долю ее выпадают одни только горести. Она жаловалась на свою судьбу в песнях, всегда таких грустных. Вот одна из них:
Каждое новое утро
Новой бедой грозит,
Новой обидой ранит.
Что мне сулит этот мир?
В чем я найду отраду?
Девушка всегда была печальна. Ее грустный вид без слов говорил о том, как глубоко она чувствовала людскую несправедливость.
От рождения Отикубо была наделена светлым умом и многими талантами. Она могла бы хорошо играть на семиструнной цитре, но кто стал бы учить ее? Только в самом раннем детстве, лет шести-семи, она училась у своей матери играть на цитре с тринадцатью струнами[5], и то в совершенстве овладела этим искусством.
Когда ее младшему брату Сабуро, сыну законной жены тюнагона, исполнилось десять лет, он очень полюбил игру на цитре.
— Обучи его, — приказала мачеха, и Отикубо иногда показывала мальчику, как надо играть на цитре.
От скуки в свободные часы она начала заниматься шитьем и скоро научилась отлично владеть иглой.
— Вот это похвально! — обрадовалась мачеха. — Девицы ничем не примечательной наружности должны прилежно учиться какому-нибудь мастерству.
И посадила падчерицу за шитье, не давая бедняжке ни минуты отдыха. Отикубо пришлось одной мастерить все наряды для обоих мужей своих старших сестер. Иногда она ночами глаз не смыкала. Чуть опоздает, мачеха начнет донимать попреками:
— Попросишь эту недотрогу сделать сущий пустяк, и то корчит недовольное лицо. Что же она считает подходящей для себя работой, скажите на милость?
Девушка украдкой лила слезы и вздыхала:
— О, как бы я хотела поскорее умереть!
Тем временем торжественно отпраздновали совершеннолетие третьей дочери — Саннокими, и вскоре же выдали ее замуж за одного молодого человека в чине куродо-но сёсё[6]. А Отикубо стало еще тяжелее: пришлось шить для зятя новые наряды.
В доме не было недостатка в молодых и красивых прислужницах, но кто из них согласился бы взять на себя такой низкий труд, как работа иглой! Служанки часто издевались над Отикубо, и она, проливая слезы над шитьем, сетовала: