Легенда о розе. Цена предательства
Шрифт:
Оказавшись дома, я принимаю душ и решаю навестить бабушку. Может, на этот раз что-нибудь мудрое скажет. Подхожу к ее покоям и вижу, что дверь прикрыта неплотно. Сквозь узкую щель, подсвеченный тусклым светом, валит табачный дым.
Опять дымит.
Приблизившись, бесшумно отворяю дверь и встаю на пороге. Бабка в гостиной не одна. Сидя в кресле и глядя в окно, беседует с Митричем. Затягиваясь сигаретой, тут же пригубляет ликер.
Качая головой, я тихо усмехаюсь. Пусть только потом
– У него было время уехать, – вдруг говорит крестный, делая неопределенный жест рукой, удерживающей бокал, – кто ж виноват, что он дебил?
Поняв, что они сплетничают, я навостряю слух.
– Он, Коленька, не дебил, он @бнутый на всю голову.
Затихаю и, стараясь не выдать своего присутствия, выхожу из комнаты и встаю так, чтобы они меня не заметили.
Речь идет о Марке. Только он, по их мнению, достоин подобных эпитетов.
Затаив дыхание, прилипаю ухом к двери.
– Не думаю, что Валя в курсе, что творит его сын, – продолжает размышлять Митрич.
– Да… – тянет бабка, шумно выпуская струю дыма, – Валя спрятал бы Крысеныша понадежней.
Марка?! Он у Шумовых?!
Я холодею от ужаса. Сердце, сжавшись в комочек ноет от боли. Шумовы никогда ничего не делают просто так. Если он у них, дело плохо.
Меня начинает мутить, в глазах плывут темные круги. Значит, скоро заболит голова.
– Ну-у… мы-то тут ни при чем, Лизавета Тихоновна, – воодушевленно проговаривает крестный, – нам остается только наблюдать, да ждать чем дело кончится.
Бабка скрипуче смеется. Немного кашляет, а затем замолкает. Я, напуганная, что меня сейчас рассекретят, на цыпочках убегаю к себе.
Массируя виски, кружу по комнате загнанным зверем. Марк у Шумовых и, судя по всему, не в гостях.
Идиот! Меня трясет от страха и злости. Какого черта он к ним полез? Зачем дразнить бешеную собаку?
Представив, что они с ним могут сделать, я хватаюсь за горло. В девяностых о подвалах Шумовых шептался весь город, я слышала, что у них даже свое кладбище было.
Схватив телефон, набираю его номер.
Абонент недоступен.
Это усиливает мою панику. Встаю у окна и, дергая волосы, в бессилии бьюсь лбом о стекло.
Что делать?!
В этот момент внизу, у входа на террасу, мелькает фигура Митрича. Остановившись у парапета, старик гладит бабкиного кота. Я резко дергаю балконную дверь на себя и выбегаю наружу. Бегу по террасе мимо окон дома и спускаюсь вниз.
– О! Ирмочка! – смотрит на меня снизу вверх, – прогуляться вышла?
Он заметил, что последние дни я депрессую и поэтому теперь старается говорить со мной ласково, как с больным ребенком.
– Ага!.. – выдыхаю, запыхавшись, – пройдемся?
Беру его под локоть и подвожу к ступенькам, ведущим в сад. Уже темно, и зажгли фонари по периметру усадьбы. В их желтом свете, кружась, бьется мошкара.
– Ты чего такая? – насторожившись, спрашивает Митрич.
Видимо чувствует, как дрожит моя рука.
– По городу слухи ходят…
– Это какие? – смотрит на меня с подозрением.
– Говорят, Кляйс у Шумовых в застенках томится.
Стараясь, чтобы голос звучал легкомысленно, издаю веселый смешок.
– Кто говорит?
– Да так… люди…
– П@здят. Уехал он.
Я резко останавливаюсь. Выдергиваю руку и обхватываю свои плечи. Ночная прохлада и ужас, гуляющий по венам, промораживают до костей.
– Зачем ты врешь? – шиплю в круглое лицо.
Крестный краснеет. Поджав тонкие губы, сощуривает глаза.
– Подслушивала? Не стыдно?
– Нет! Тебе же врать не стыдно!
Отвернувшись, он сует руки в карманы брюк и идет дальше. Я за ним. Стараясь попасть в шаг, заглядываю ему в лицо.
– Как это произошло? Я думала, он уехал.
– Мы тоже так думали. Но этот щенок за каким-то хреном пошел к Антону Шумову… – раздраженно выдыхает, – говорят, там перестрелка была…
– Марк ранен?! – выкрикиваю, чувствуя, как подгибаются колени.
– Не знаю. Мне сказали, он у Антона в подвале одного из кабаков в пригороде.
– Кто сказал?
– Сорока на хвосте принесла!
На самом деле, мне совсем не важно, от кого крестный это узнал. У него в городе целая сеть информаторов и шпионов, но он никогда не называет имен. Подозреваю, они есть и в окружении самого Шумова.
Сильно нервничая, начинаю грызть костяшки пальцев. Дурная привычка, от которой никак не избавиться.
– Что с ним будет?
– Что будет – то будет! Нас это не касается!
Я немного отстаю. Судорожно раздумываю, как вытащить оттуда Марка. В том, что это надо сделать, я ни секунды не сомневаюсь, потому что… потому что…
Черт! Потому что этот подонок должен жить! Он слишком молод, чтобы умереть!
Потому что я не смогу спать, зная, что он страдает.
– Ирма, – слышу строгий голос Митрича, – даже не думай…
– Его надо вытащить.
– Нет!
– Пожалуйста! Теперь ты понимаешь, что он говорил правду о том, что восемь лет назад его, как и меня подставили?!
Митрич хмуро молчит. Остановившись, пихает нос в бутон белой розы, кривит лицо и громко чихает.
– Они и наказали его за то, что он пытается донести до нас правду!
– Да откуда ты знаешь, за что они его наказали? Может, он пьяный на Антошку с ножом полез? Он же отмороженный!
– Ну, Митрич… – обнимаю его плечи, – миленький, давай вытащим, а…