Легенда о воре
Шрифт:
Он пересек каменный мост через Тагарете, которая впадала в Бетис у подножия Золотой башни, а затем, держась городской стены, добрался до верфи, а там уж было рукой подать до заветного лаза, ведущего в тайное убежище Бартоло. Когда он нащупал острые края заветного камня, за которым располагался вход, оказалось, что окоченевшие пальцы совершенно его не слушаются. Он несколько раз потер друг о друга ладони, чтобы вернуть пальцам чувствительность. Лишь после этого ему удалось извлечь камень из ниши и проникнуть внутрь через открывшийся узкий проход. Он даже не подумал о том, чтобы вернуть камень на место. В эти минуты он способен был
Самым трудным и мучительным оказалось развести огонь - негнущимися руками, в непроглядной темноте берлоги. Ничего труднее Санчо в жизни не доводилось совершать. Он совершенно потерял счет времени, когда, наконец, ему удалось высечь крошечную искру, упавшую на горстку сухой соломы - единственное имевшееся здесь топливо, которое могло теперь спасти его от холода и потоков ледяной воды, которые по-прежнему лились с одежды. Прошел час или три, Санчо не мог сказать точно. Когда солома наконец занялась и Санчо удалось развести небольшой огонек, он долго держал возле него закоченевшие руки, пока они не согрелись достаточно, чтобы к ним вернулась чувствительность и он снова мог шевелить пальцами. Тогда он побросал в огонь весь хлам, способный гореть, какой только нашелся в убежище; после этого разделся догола и лег на кровать, накрывшись кипевшим клопами одеялом, и забылся лихорадочным, беспокойным сном, полным кошмаров.
Когда он проснулся, оказалось, что одежда уже высохла. Он подобрался поближе к огню и медленно оделся, чувствуя себя по-прежнему измученным, ощущая тупую боль в мышцах. Лоб его был еще горячим, но всё же не таким раскаленным, как минувшей ночью.
Когда он покинул убежище, перевалило далеко за полдень. Он направился на постоялый двор, где дожидался Хосуэ, куда ему пришлось добираться через всю Севилью, и на каждом углу ему попадались целые толпы людей, горячо обсуждавших утреннее происшествие в порту. В воздухе, словно ядовитый дым, повисла ненависть. Санчо улыбнулся. Да, Варгас сумел избежать заслуженной кары, но, как бы то ни было, его репутация навсегда погибла. Он никогда не сможет сюда вернуться.
И теперь, в кои-то веки, он наконец-то сможет отдохнуть. Наконец-то сможет побыть самим собой.
К заходу солнца он наконец добрался до постоялого двора. И каково же было его удивление, когда кроме Хосуэ он обнаружил в комнате Мигеля. Оба они наперегонки бросились его обнимать.
– Ради Бога, дайте мне что-нибудь поесть, - взмолился Санчо.
– Я уже и не помню, когда ел в последний раз.
"Ты ужасно выглядишь, - сказал Хосуэ.
– Вид у тебя такой, как будто тебя прожевала и выплюнула коза".
Санчо устало рассмеялся, а затем умял изрядный кусок сыра, миску горячего супа и выпил кувшин вина, которое комиссар принес из ближайшей харчевни.
– Ваш друг портовый инспектор сумел выбраться из воды, хоть и со сломанной рукой, а Мальфини со страху наложил в штаны. Они стали главной нашей добычей за вчерашний день, потому что с команды корабля взять особо нечего, за исключением, конечно, пшеницы.
– Она была на корабле?
– Вся, до последнего зернышка. Ее уже перевозят в амбары на улице Менестрелей, откуда она начнет поступать в городские пекарни - причем по разумным ценам, какими они были несколько месяцев назад. Завтра в Севилье снова будет хлеб, Санчо. И все это благодаря вам. Я лично прослежу, чтобы это дошло до ушей короля Филиппа.
– Нет, это благодаря вам раскрыли весь этот заговор, Мигель, - возразил Санчо.
– Это пойдет на пользу вашей карьере. Но мне бы не хотелось, чтобы стало известно о моем участии в этом деле.
– Но это могло бы восстановить ваше доброе имя и избавить от ссылки на галеры.
– Там, куда я направляюсь, это не имеет никакого значения, комиссар. И остается риск, что всё пойдет не так, и я снова окажусь запертым, как сардины в бочке, благодаря какому-нибудь приятелю Варгаса, который тоже пострадал по моей вине. Это меня тоже не прельщает. Так что пусть всё останется как есть.
– Ну что ж, как хотите, - ответил Мигель, который, казалось, был весьма огорчен таким решением.
– А что будет с Варгасом?
– Ему придется отвечать перед законом - если, конечно, мы сможем его найти. Скорее всего, мы никогда больше о нем не услышим. Здесь его не ждет ничего, кроме виселицы - а быть может, и чего похуже. И это не говоря уже о том, что произошло у него в доме сегодня утром.
Услышав эти слова, Санчо отбросил ложку и схватил комиссара за руку.
– О чем вы говорите?
– встревожился Санчо.
– Этого следовало ожидать, мой мальчик. Когда разнеслись слухи о том, что сделал Варгас, в его дом ворвалась озверевшая толпа. Они разграбили дом, разбили в щепы всю мебель, а потом подожгли. Некоторые из его слуг убиты.
– Кто именно? Там были женщины?
– Не знаю. Да что с вами такое, черт побери?
Даже не попрощавшись, Санчо бросился к аптеке Клары. Нет, не может быть, чтобы она там оказалась, она уже давно даже близко не подходила к этому дому, но всё же... Что если она вдруг решила навестить свою мать именно в этот злосчастный день? А если до нее дошли слухи о нападении на дом Варгаса, и она бросилась туда, чтобы убедиться, что с матерью все в порядке? Пусть даже лично ей никто не желал зла, но в толпе ее могли просто раздавить насмерть.
Охваченный паникой, он перемахнул через изгородь, напрямик бросился через сад и с криком ворвался в дом, где его встретило одно лишь эхо пустых комнат.
А на столе, пригвожденный Клариным любимым ножом, которым она защищалась от незваных гостей, лежал лист бумаги с аккуратно выведенными буквами. Санчо перечитывал их снова и снова, не веря собственным глазам, чувствуя, как его сердце захлестывает удушливая волна гнева.
В дверь постучали. Побледневший молодой человек пошел открывать. За дверью стояли комиссар и Хосуэ.
"Я знал, что найду тебя здесь", - сказал негр.
– Что случилось?
Санчо показал им бумагу.
– Это Варгас. Он похитил Клару.
LXVII
Не было никакого смысла сетовать, но когда Санчо размышлял о том, что произошло в последние несколько дней, его охватывало отчаяние.
"Без слепого здесь не обошлось", - сказал Хосуэ, нахмурившись. Негр старался не показывать своего гнева, но по его похолодевшему взгляду Санчо понял, что Хосуэ по-настоящему привязался к Кларе. Всё то время, что они провели в ее аптеке после смерти близнецов, Клара была добра к нему, и у них даже появились какие-то секреты от Санчо. Например, она освоила язык жестов, изобретенный ими во время пребывания на галере, и Хосуэ был весьма эти доволен.