Легенда о Земле
Шрифт:
— Как? И когда? — удивлённо взглянул на него Иван. — Я же у вас ненадолго, в отпуске.
— А ты подумай. Из всякого положения есть выход, а твоя помощь нам очень бы пригодилась.
— Ну что ж, — быстро согласился Иван. — Раз надо — помогу.
И с утра до вечера он стал пропадать возле машин. Сколотил группку молодых ребят и вместе с ними ставил на ноги захромавшие тракторы и автомашины.
На это обратил внимание председатель. О, Басанг Церенович очень хитрый и умный человек! Как-то встретил Ивана и, начав издалека,
— Иван Герасимович, как тебе наша Калмыкия? Нравится или нет?
— И нравится, и нет, — ответил Иван.
— Это как понять?
— Калмыкия-то нравится, а вот в хозяйстве вашем порядка нет! Не нравится мне это.
— В каком хозяйстве?
— В механизаторском.
— О Иван Герасимович, согласен, полностью согласен! Но учти, какой может быть порядок, если у нас нет механика?
— Найдите и научите.
— А где его найти? И кто научит, если ни один из нас не разбирается как следует в технике?
— Плохо, — сказал Иван.
— Конечно, плохо, — согласился председатель. — Но как найти выход?
Иван ничего не ответил, а утром снова был у машин. Он своими руками отремонтировал трактор, две грузовые машины, землечерпалку. А когда собрался уезжать, председатель сам пришёл в дом Харцхи.
— Иван Герасимович, — сказал он, — ты пробыл у нас недолго, но сделал много. Спасибо тебе! Теперь ты друг не только одного Харцхи, а всего нашего колхоза. Жаль только, что у тебя своя родина и семья, а то бы я тебя ни в жизнь не отпустил.
— Почему?
— Такие люди, как ты, нам очень и очень нужны. Такие, как ты, — на вес золота. У тебя, вижу, большой опыт, большая практика, знания. А у нас вот нет таких специалистов. Отсюда и все беды наши.
— Учите людей, — сказал Иван, — выдвигайте молодых.
— А кому учить? Нету у нас учителей. Вот, может, ты останешься, научишь?
— Я? — Иван пожал плечами. — Но вы же сами сказали, что у меня родина есть! У меня — моя Рязанщина! Там меня ждут, там я нужен.
— А разве Калмыкия — не Россия? Тоже Россия. Только нет в колхозе таких людей, таких специалистов, как в Москве, Омске, как в Рязани. И это плохо. Земли у нас не хуже, чем в других местах. И люди рвутся к делу. Но вот видишь, на всё хозяйство — ни одного механика…
— А кто виноват? Вы же сами и виноваты…
— Нет, Иван Герасимович, мы только становимся на ноги. И начинаем всюду, как в Хар Булуке, от колышка. А люди только-только начали учиться делу.
— Что же вы предлагаете? — спросил Иван.
— Оставайся у нас, — просто и откровенно сказал председатель. — Мы тебе предоставим всё…
— Не могу, — отрезал Иван. — Человек где родился, там и жить должен.
— А здесь, значит, чужбина?
— Ну, какая уж тут чужбина…
— Так в чём же дело? У нас в стране для человека родина там, где он нужнее. А ты — отличный механизатор. У вас, на Рязанщине, специалистов и без тебя хватает. Мы тебе такой дом тут построим… На самом
— Спасибо, большое спасибо, — сказал Иван. — Но ведь у меня там ещё двое ребят. Один, правда, большой уже. А другие-то — школьники! А у вас учат на калмыцком языке. Не осилят они его…
На том и расстались. Но вечером Иван сел писать письмо домой; потом долго беседовал с Людмилой Ивановной. А утром к нему опять зашёл председатель:
— Ну как? Ничего не надумал?
— Надумал, — протянул ему руку Иван. — Побуду у вас ещё с недельку, потом съезжу домой, улажу с ребятами… и сообщу своё решение.
У председателя лицо — сплошная улыбка.
— Вот это по-нашему, по-калмыцки! Я этого и ожидал! А насчёт жизни здесь и заработка — не обидим тебя! И Людмиле Ивановне найдём место…
Через неделю Иван уехал, оставив у Харцхи жену и детей.
— Если ничего не выйдет, Харцха, — сказал он, — отправишь их тогда в Рязань сам. А улажу дела — приеду. Но перед выездом я тебе напишу.
Письмо от Ивана пришло неожиданно скоро. Он сообщал, что из колхоза его, хотя и неохотно, но отпускают, а дети, старший и младший, останутся пока с бабушкой.
И через месяц Иван Болдырев снова был в Калмыкии. Вот тут-то в семье Харцхи и произошла непредвиденная перемена. Как-то уж так получилось, что Бамба всей душой привязался к дяде Ивану. Утром он вместе с ним и Русланом уходил в мастерскую, помогал промывать в солярке замысловатые детали, бегал к колодцу за водой. А Бембя оставался дома. Он по-прежнему почти не отходил от бабушки, и беседовала она только с ним. О чём? Об этом знал лишь один Бембя, но о своих разговорах с бабушкой он никому не рассказывал. К переезду Ивана бабушка осталась равнодушной. И Иван однажды спросил Харцху:
— Послушай, Харцха, а не обижается ли на нас о Людмилой твоя мать?
— Откуда ты взял? — удивился Харцха. — За что она может на вас обижаться?
— Да что-то уж больно хмурая она и сердитая. А может, болеет?
— Нет, она здорова, а обида у неё только на меня…
Теперь удивился Иван:
— За что же это?
— Не хотела, чтобы я в Хар Булук переезжал. Секрет у неё есть какой-то, а какой — никто не знает. Не любит она эту Харбулукскую степь, что-то у неё с ней связано в жизни тяжёлое.
— Интересно. А ты не пытался узнать? — спросил Иван.
— Пытался. Да только разве она расскажет? Сидит целыми днями и молчит. Вот Наран, должно быть, кое-что знает, но он связал себя перед матерью честным словом и тоже молчит.
Наран по вечерам, вернувшись с отарой, приходил в дом Харцхи пить чай. Бамба, Руслан и Наташа встречали его всегда с радостью. Раз пришёл дядя Наран, значит, опять расскажет что-нибудь интересное и занимательное. Ведь он столько всего знает! Руслан зовёт его дедушкой. Наран только ещё допивает третью чашку, а он уже дёргает старика за полу: