Легенда о Земле
Шрифт:
— Кто такой этот Шонтаев? — И врач снова посмотрела на хозяйку.
Теперь побледнела и Болха.
— Я сейчас позову мужа, он знает.
Вошли Харцха и Наран.
— Кто такой Джалджи Шонтаев? — так же строго спросила Харцху врач. — Больная уверяет, что этот человек её напугал.
— Кто? — не понял Харцха. — Шонтаев? — И вдруг, не удержавшись, рассмеялся: — Да этот человек знаете когда жил? Ещё до революции.
И он рассказал врачу всё, что знал о богаче Шонтаеве.
— Странно, — выслушав Харцху, сказала врач. — Но какая-то связь тут есть…
Она выписала лекарства, дала
А бабушке наутро стало лучше. Она проснулась вместе со всеми, поела, сама оделась и вышла на улицу.
— Мама, — испугался Харцха, — может, тебе ещё полежать надо?
Старушка покачала головой. И вдруг спросила:
— А где Бамба?
— Бамба в школе…
— Ах да, я и забыла!..
Она села на табурет, чтобы погреться на утреннем солнышке.
А как только Бамба и Бембя прибежали из школы, она позвала их и спросила:
— Что вам рассказывал о Шонтаеве учитель?
Бамба удивился её вопросу и даже испугался. «Сейчас ей опять будет плохо», — подумал он, а Бембя сказал:
— Он говорил, что это был злой и очень богатый человек, что у него было много овец и лошадей, денег и воды…
Дальше Бембя, наверное, забыл, что ещё рассказал о Шонтаеве учитель, но Бембю выручила только что прибежавшая Кермяш.
— Наш учитель сам мало знает о богаче Шонтаеве, — сказала она, — и он велел расспросить о нём взрослых. Он хочет знать о Шонтаеве всё-всё…
— Зачем? — спросила бабушка.
— Не знаю, — ответила Кермяш.
Бабушка долго молчала, долго о чём-то мучительно думала и вдруг сказала:
— Бамба, позови сюда отца и мать, и вы все сами оставайтесь. Я буду говорить вам о богаче Шонтаеве, а вы хорошенько запомните всё и расскажите завтра о нём своему учителю. Пусть об этом изверге знают все. Я не хочу теперь, чтобы его тайна ушла со мной в могилу. Пусть люди вечно проклинают этого изверга! Пусть не будет ему покоя и на том свете!..
Когда все собрались, заглянула и Людмила Ивановна.
— Оставайся и ты, — сказала бабушка, — друзьям об этом тоже бы надо знать.
И она тихо повела свой рассказ о свирепом богаче Шонтаеве.
— Беспощаднее Шонтаева не было человека в нашей степи, — начала бабушка. — В этой местности он был хозяин. И тот, кто становился на его дороге, уходил раздавленным в землю. Люди проклинали Хар Булук, убегали от этой степи подальше. Однажды прокляла Хар Булук и я и дала клятву никогда больше не возвращаться сюда и даже не вспоминать об этом месте. Но клятву свою я не сдержала. Я не хотела вспоминать о Хар Булуке, но мне то и дело напоминали о нём. Я не хотела возвращаться сюда, но меня привезли… А теперь… теперь слушайте. Слушайте все… Я всё помню и всё вижу, хоть и слепа…
Бабушка замолчала, закрыла ладонями глаза, и Бамбе вдруг стало жалко её до слёз. «Почему она, такая хорошая, такая добрая, — и слепая? И что она хочет рассказать о Хар Булуке и о Шонтаеве? Что она знает?»
А бабушка отвела от лица ладони и продолжала свой рассказ….
Вот что в тот день узнали Бамба и Бембя.
Все несчастья бабушки начались отсюда, с Хар Булука. Ровно сорок лет назад в этой степи их бабушка лишилась глаз, и солнечный ясный день превратился для неё в сплошную ночь. Не стало с того дня для неё ни высокого голубого неба, ни простора весенней калмыцкой степи с цветущими тюльпанами и голубыми ковылями. Сорок лет жизни в мрачной темноте! Где найти такую мерку, чтобы измерить её горе? Где те весы, чтобы взвесить её муки, её отчаяние? Она тогда была молода, но молодость стала не радостью ей, а тяжёлой ношей. Она хотела наложить на себя руки, но был маленький Харцха, отец Бамбы и Бемби. Она хотела уйти на край света, чтобы унести с собой эту чёрную муку, но куда могла уйти слепая и неграмотная батрачка? Однако она нашла в себе силы и ушла. Пусть не на край света, не за тридевять земель, но на новом месте она больше не слышала этого проклятого слова «Хар Булук».
Говорят, чужое горе измерить легче, чем своё. В этом есть доля правды. О чужом горе можно позабыть за одну ночь, а о своём помнишь и печалишься всю жизнь. Своё горе горше морской воды и глубже океана. Вот уже сколько лет, как в калмыцкие степи пришла Советская власть. Она принесла людям свободу и счастье, а старая слепая женщина всё ещё носит с собой своё горе. Она не могла видеть лица людей, но лучше любого зрячего видела, что новая власть, новая жизнь, как окна в мае, распахнула и расцветила души людей. И только она, бывшая рабыня богача, так и осталась рабыней собственных мук.
Да, её, теперь уже старую женщину, жалели, уважали, утешали добрым словом. Но ведь жалость и утешение подчас хуже жестокости. Их не выдерживает даже сильный. А она всегда была слабой женщиной. И особенно когда ослепла…
Она с семи лет работала у богача Шонтаева. Вместе с отцом. Отец возил воду, топливо. Она, семилетняя девочка, помогала ему, как могла. Шонтаев имел двенадцать табунов лошадей и десятки отар овец. У него было много батраков, и каждый гнулся перед богатеем в три погибели.
О том, что в России свершилась Октябрьская революция, в степи узнали от сына Шонтаева, тупого пьянчужки. Однажды он прискакал в Хар Булук с отчаянным криком:
— Аака мой! (Так он называл своего отца.) Пропали мы!.. Пропали!.. В Петрограде совершилась революция, и к нам уже едут большевики! Они везут батракам власть и богатство, а нам — смерть!
Шонтаев давно слышал о большевиках, но он и не думал, что они когда-нибудь придут в калмыцкие степи. И поэтому, узнав от сына страшную новость, он весь налился кровью, а глаза его от злобы готовы были выскочить из орбит.
— …Я скоро вернусь, я разделаюсь с вами!..
— Где, где большевики? — вскипел он. — Давай сюда моё ружьё и плеть!
— Аака, их много, и они уже в Элисте! Они отбирают у богатых имущество, землю и деньги и отдают батракам…
— Землю? Деньги?..
И тут только Шонтаев будто отрезвел: он вспомнил про своё золото. Значит, они отберут у него и золото? Всё, ради чего он жил, ради чего истязал людей?! Ну уж нет, золота он большевикам не отдаст!