Легенда сумасшедшего
Шрифт:
— Что это такое? — спросила она растерянно.
— Это акт сексуального домогательства, — ответил я, улыбнувшись. — Простите, я хотел вам сказать большое спасибо за вашу отвагу, которая в такой красивой и хрупкой девушке вызывает мое искреннее восхищение!
Я вновь поднял ракетницу с земли, повесил на плечо и, развернувшись, пошел в сторону группы. Ирина некоторое время смотрела мне вслед, а затем пошла за мной.
Группа уже продвинулась на некоторое расстояние вперед, к откосу спуска. Впереди шла Сибилла и вела за поводья наших с Ириной дромадеров. С огромным облегчением я заметил сидящего в седле Йоргена. Я подошел к нему и спросил, похлопав по колену:
— Ну
— Что? — неестественно громко ответил он, слегка наклонившись ко мне.
— Я спрашиваю — дружище, как ты? — сделав ладони рупором, громко повторил я вопрос.
— Вообще репа звенит! — так же громко ответил Йорген. — Полковник с Сибиллой мне чего-то хорошего вкололи! Уже лучше!
Лицо его было в кровь расцарапано, все туристы (особенно женщины) смотрели на него с сочувствием и уважительно, как на настоящего героя. Йорген был в центре внимания, и ему было хорошо.
— Ну и слава богу! — ответил я ему.
— Спасибо, ты вовремя про ракеты предупредил! — Йорген становился под всеобщим вниманием благостным и добродушным.
Я махнул рукой — не за что, мол, — и начал забираться в седло своего верблюда.
— Странный! — позвал Йорген.
— Что? — Я обернулся.
— А ты неплохо бегаешь! — И на прокопченном и расцарапанном лице заиграла лукавая улыбка.
— Долгие годы упорных тренировок и полнейший аскетизм. — Я развел руками. Было понятно, что если Йорген и злился на то, что я сказал ему под руку перед выстрелом, то сейчас он дает понять, что оценил мое поведение во время боя. Видно, все-таки Йорген-марсианин признал Странного с Земли хотя бы равным себе.
— А что там за парни? — спросил он. — Сибилла говорит, что племя какое-то?
— Клан какой-то, дружелюбные, они за этим АШаТом давно следили: сейчас его по винтикам на молекулы разберут.
— Луддиты? — уточнил Йорген.
— Типа того, — кивнул я.
— А кто такие луддиты? — спросила подъехавшая сбоку Лайла.
— Есть такие тусовки на Марсе, — ответил я, — живут на каком-нибудь полуразрушенном заводике и побираются разной техникой для жизни своей тяжелой, и мародерством не брезгуют. Они берут все, что плохо лежит: ищут старинные посадочные модули автоматических кораблей, в честь которых дали названия многим местам на Марсе, разыскивают отработавшие свой ресурс марсоходы, охотятся на роботов, которые были сюда присланы в великом множестве еще в период подготовки Первой Волны. Да и есть на Марсе автоматические заводы полного цикла, которые выпускают их до сих пор, и они разбредаются по планете изучать грунт, исследовать рельеф, замерять магнитное поле — оно на Марсе неоднородно. Охотники в основном держат эти заводы под контролем, но есть и ненайденные. Найти такой завод равносильно обнаружению золотой жилы на Земле…
К нам подъехала Ирина, которая с каким-то удивлением смотрела на меня, будто обнаружила у меня в лице что-то новое.
— А чей это был танк? — спросил полковник.
— Так вот я и говорю, — продолжил я, — залезают такие ребята на военный склад, а технически грамотных специалистов среди них мало, в основном все дикие. Увидели танк на складе — дай, думают, разберем. Лезут к нему в аккумуляторный отсек, а там, прямо рядом с ним, — кнопка активации текущего режима. Был этот танк запрограммирован на патрулирование какого-то объекта военного. Эти парни кнопку задели или случайно сами нажали: танк включился и пошел искать свой объект, по дороге наводя порядок в мире. А они решили дождаться, когда он на кого-то напорется и вступит в бой, — тогда им удобнее напасть на него будет, потому что с их оружием я бы к этому танку близко не подошел.
— Хитро они это придумали, — заметил полковник.
— Они нас проводят некоторое время: мы на их территории оказались, — сказал я. — Настроены они вроде мирно, но приказ по группе — в контакт с членами клана Харлея по возможности не вступать. Передайте тем, кто не слышит сзади. На всякий случай.
— Вы думаете, они опасны? — спросила Ирина.
— Опасным человек может стать за считаные секунды, и по таким неожиданным причинам, что лучше просто не пробовать, — ответил я. — Мы для них чужие, да еще и на их территории.
Впереди виднелся свет факелов клана, которые освещали окончание погрузки. От танка уже мало что осталось: груда металлолома и скелет башни с содранной броней. Бедным животным придется много сегодня тащить.
Сперва мне показалось, что вся эта наша процессия сильно напоминает переселение малых народностей, типа исхода евреев из Египта. Наша группа как-то терялась на фоне этого цыганского табора. А табор был натуральный — уже поставили на полную громкость какую-то очень тяжелую музыку. Гитарные запилы органично вплетались в металлическое поскрипывание телег и полязгивание поклажи. Слышался смех, острые и туповатые шутки, вспыхивали и как-то сами собой гасли конфликты — люди бурлили и пузырились в своем нехитром бытии, искренне радуясь удачной охоте, пересказывая друг другу свои подвиги и переживания. У них теперь было самое дорогое, что может быть в жестких марсианских условиях, — у них реактор с танка, он давал энергию, а энергия — это жизнь. Тепло в доме, регенерация воздуха, свет фонарей, работа бытовых агрегатов, зарядка костюмов, связь и множество другого, без чего на Марсе не обойтись.
Ирина ехала молча, углубившись в какие-то записи в своем планшете, я не хотел ее отвлекать, да и не был уверен в том, что она позитивно отреагировала на прецедент перед нашим отъездом. А в голове моей крутился образ покойного профессора, который верхом на сигарообразном глюке вылетал из жерла Олимпа и декламировал свои стихи…
Стихи распадались на мелкие металлические шарики, которые раскатывались среди камней и песка, а потом они стали пульсировать. Мне тоже пришлось превратиться в маленький красный пульсирующий шарик, в котором отражались три физиономии и три черных точки.
Висели на стене, словно старые фотографии, мои обрывки воспоминаний, с аккуратно надорванной бумагой по краям. И в этой своеобразной рамке что-то шевелилось, была видна глубина, и проступало лицо седовласого старика с благородными чертами лица и немного уставшими глазами. Он внимательно смотрел на меня с экрана монитора.
Все это казалось мне сейчас нереальной выдумкой… Миражом в пустоши мозга…
Я лениво протянул руку и взял откупоренную бутылку теплого пива.
Я окинул взглядом свою комнату вокруг, мысленно прикидывая истинную ценность каждого предмета, казавшегося мне воплощением моего «я». Взгляд мой уперся в серебряный кадуцей, купленный в Индонезии.
«Уютная гробница — так напишут археологи будущего», — мелькнуло в моей голове. Я представил себя в виде мумии с инвентарным номером, которая лежит, сжимая в одной высохшей руке трубку телефона, а в другой истлевшую сигарету.
Гробница была уставлена любимыми компакт-дисками, приколами из Интернета и засохшими тюбиками с краской. Кто этот долбаный Рамзес? Почему он продолжал ей звонить до самой смерти? Кто была эта Нефертити? Такая же истлевшая мумия, погребенная с такой же кучей никчемных предметов? О, боги! Я больше не могу так… И меньше тоже… Буря в стакане…