Легенда Три-Четыре
Шрифт:
– То есть сейчас в Евпатории станция не готова к связи?
– Евпатория готова и ждёт, Марс почти в зените, но он не готов. Пока не произойдёт посадка и экипаж «Зои» не развернёт антенный комплекс, связаться с ними даже через Зевса не сможем. Пока доступны лишь короткие сообщения…
– Тогда, внимание! – перебила подключившись к беседе из пресс-секретариата Марина Корнилова. – Я зачитаю последние короткие сообщения, полученные до входа в атмосферу Марса. Их ещё не успели получить все заинтересованные стороны. Они сейчас как горячие блинчики, самые свежие и самые вкусные!..
Марс. Посадка. Павел
– До касания двадцать секунд. Всем приготовиться, принять контраварийное положение. – голос капитана звучал ожидаемо спокойно. – Бортинженер, поднять давление в кабине и контролировать герметичность.
Это уже ко мне.
Переместил движок на две позиции вперёд и проконтролировал реальное поднятие давления в кабине. Пяти секунд хватило. В случае небольшого удара высокое давление не позволит смяться обшивке, а такое смятие сделало бы возвращение к «Зевсу-4.1» уже трудно- или даже вовсе невыполнимым.
Для экипажа мои игры с давлением незаметны, все надёжно капсулированы в лёгких рабочих скафандрах.
По датчикам высоты, за три секунды до момента касания, турбины взвыли, поднялась тяга и тяжесть ударно возросла в разы. Всё кончилось лёгким толчком просевших амортизаторов и сипящим стравливанием остатков жидкостей из систем двигателя.
– Есть посадка! – штурман проинформировал серьёзным голосом.
Надолго такой серьёзности не хватает, и Вовчик остался при своём. Так же безразлично сообщил:
– Этот повод надо озвучить, братцы!
И мы все, включая Тефтельку и капитана, рявкнули:
– Ура-а!
Вышло достаточно дружно.
МЫ ЗДЕСЬ ПЕРВЫЕ!
Но обязанности бортинженера с меня никто не снимал:
– Снижаю давление до нормы.
Посадка прошла успешно, герметичность подтверждена. Напрягать дальше воздушную систему не стоило, запасы воздуха и энергии теперь намного дороже всего остального.
При посадке мы сэкономили топлива более чем на тридцать секунд полёта, что на полтонны больше максимального резерва. Но это не ко мне. Посадка оставалась в руках второго пилота со штурманом и в шестерёнках автопилота Зои.
– Бортинженер, подготовь связь с Зевсом-4.1. Нужно передать сообщение об успешной посадке. Текст готовлю сам. Для всех остальных отдых, привыкаем к гравитации.
– Ох ты!.. – вскрикнул Кузяев за моей спиной. – Только гляньте, камера шесть!
Вместо отдыха все тут же принялись искать источник беспокойства на мониторах. И пока я готовил наружную связь, в кабине стоял неумолкающий гам:
– Падает-падает!.. Видите? – это Кузяев.
– Парашют! – спокойно оценил пилот Тихон.
– Но он отстрелился на пяти километрах. Как же он здесь и сейчас?.. – возразил Кузяев.
– Ты думал будет как на Земле? – это уже Вовчик. – Парашют просто свернулся и падал, а мы спускались на тяге. Я удивлён, что он не упал раньше.
– Но с такой высоты ветром парашют унесёт. – снова Кузяев.
– Работа над климатом Марса ещё в теории, а ты про какой-то ветер… – подключилась и Тефтелька, сгоряча назвав планету по имени.
Вовчика с его идеей одинаковых условий, в последний момент поддержал я:
– Ветер действует на челнок так же как на парашют. Нас сносило синхронно.
Когда антенны раскрылись, пошло сканирование радионебосвода. В это же время произошло падение бело-красного комка с паутиной строп в нескольких сотнях метров от нас. Над крутой извилиной ухаба, где завершилось падение, бесшумно поднялось облако пыли.
– Трах-бабах! – бесшумное падение озвучил Вовчик.
– Да чёрт же побери! – каркнул капитан. – Отдыхайте, ещё насмотритесь!
Все смолкли. А я, отмотав назад, падение скопировал и перекинул на интерфейс капитана. «Зачем?» – тут же ответил письменно он, пояснив вслух: – «Спасибо, Паша, я видел. Сохрани для Мясищева».
«Мясищевым» мы за время полёта привыкли звать наш ЦУП в Филях, на улице Мясищева.
Меня никто не просил, но в папку «для Мясищева» скинул кое-какие видеозаписи от вчерашней расстыковки с «Зевсом-4.1», до касания амортизирующих опор «Зои» этого участка планеты.
Всего вышло чуть более суток записи, откуда, будет время, отсею три четверти, а из оставшегося друзья в Центре нарежут эффектных кусков для фильма с безусловно оптимистичным и немного детским названием: «Три-четыре…», что по их мнению должно символизировать перелёт с третьей планеты системы Солнца – Земли, на четвёртую – эту.
Оборудование корабля, оставляемого экипажем, нуждалось в консервации. Прежде всего консервирую то, что не нужно уже сейчас и не потребуется в течение нашего здешнего «отпуска». Отключил пусковые аккумуляторы, заглушил генерацию, наглухо запер топливные системы и проверил надёжную работоспособность систем защиты, связи и защиты. Это должно продолжать работать и без нас.
Наружные камеры смотрели после посадки в разных направлениях: в небо, под посадочные опоры и во все стороны горизонта. Симулятор создавал теперь на мониторе общее объёмное изображение, дающее представление о том, где находимся. Точки координат плавали по всему изображению. Только понять, куда в этих условиях нужно двигаться, нельзя. Невозможно угадать место, куда «Зевс-4.0» два с половиной года назад закинул возвратную ступень для «Зои» и две ракеты с грузом для жизни и работы в условиях колонии, то есть саму станцию. И все эти три беспилотные посадки прошли безупречно в этом районе, только самой экспедиции не повезло сесть в другом!
Кругом, кроме рухнувшего недалеко парашюта, ни следа земной цивилизации. Поэтому побеспокоил штурмана, тот должен контролировать в каком направлении от посадочного поля мы сели. Дунул в микрофон у щеки и запросил:
– Петрович, в каком направлении база?
Решил для разнообразия не звать его ни Вовчиком, ни Вольдемаром. Петрович – с ударением на первом слоге совсем не отчество, это фамилия штурмана, природного серба. Чтобы мы не заморачивались с непривычным звучанием, он придумал себе лёгкое имечко: «Вовчик». А потом также легко и щедро раздарил ники для большей части экипажа.