Легенда
Шрифт:
— Не хочу злоупотреблять нашей дружбой, но мне дозволяется до вас дотронуться?
Кэди бросила на него только один взгляд, потом подняла руки так, чтобы он смог ее подсадить. Он так и сделал, плюхнув ее на седло. При этом раздался противный глухой звук. Кэди вцепилась в переднюю луку — лишь бы не свалиться, пока он усаживается сзади. Она сидела весьма неудобно — по-женски — и в любую минуту могла упасть. Если бы не пышные юбки, Кэди перебросила бы одну ногу через спину лошади.
Усевшись позади Кэди, Коул взял вожжи,
— Город Ледженд — какой он?
— Такой же, как большинство городков, где есть прииски.
— Никогда в жизни ни одного такого не видела.
— Ах, да, я как-то забыл. Вы видели только… а правда, что именно вы видели в… какой год сейчас в вашем мире?
— Тысяча девятьсот девяносто шестой, — невозмутимо сказала Кэди. — И я буду очень благодарна, если вы прекратите надо мной смеяться. Такой хорист, как вы, в моем мире просто не выжил бы.
— Хорист? — переспросил он, и Кэди заметила, что это позабавило его. — Скажите, а люди будущего изобрели какие-нибудь новые преступления помимо убийств и войн?
— Нет, люди просто усовершенствовали их. В моем времени есть наркотики, атомная бомба и ресторанные критики. У нас есть автомобили, которые носятся с фантастической скоростью и сталкиваются на ходу, маньяки-убийцы и загрязнение окружающей среды. И среди нас есть люди, которые… — Она замолчала, потому что ей не хотелось думать про то, о чем сообщалось в ежедневных новостях. — Я живу в мире очень высоких скоростей.
— И вы хотите вернуться назад? Мой мир весьма скучен, весело только, может быть, немногочисленным конокрадам.
— Верно. И еще у вас бывают этакие вечеринки — линчевания. Оспа, тиф и холера. И туалеты во дворе.
— Похоже, вы немало о нас знаете.
— Я многое видела по телевизору.
— А что такое телевизор?
Они ехали дальше и дальше, и Кэди откинулась назад, чувствуя себя очень удобно. Глядя по сторонам на великолепные горы Колорадо, от которых захватывало дух, она с трудом смогла припомнить, что же такое, на самом деле, телевизор. Ей никогда прежде не приходилось видеть эти места, и она понятия не имела, что здесь настолько красиво. Может, они с Грегори смогут открыть в этих местах ресторан. Может, им удастся убедить его матушку оставить «Луковицу» и перебраться сюда.
— Симпатично, правда? — тихо спросил он, словно читая ее мысли.
— Красиво, — ответила она. — Я выросла в Огайо, училась в Нью-Йорке, работаю в Вирджинии. И никогда не бывала в этих местах.
Он не ответил, но Кэди почувствовала: ему приятно то, что ей понравились его родные края.
— А если говорить правду, почему эти люди пытались вас повесить? — Она ощущала себя очень спокойно и уверенно благодаря плавному движению лошади и силе мужчины, который бережно ее поддерживал, так что ее даже начало клонить ко сну.
— Они попытались завладеть частью моего скота, а я возражал.
— У вас много коров? Он ответил не сразу, словно колебался:
— Всего несколько. Я уже говорил, здесь не самые лучшие пастбища.
— Так вы работаете на прииске?
— Нет.
«Неразговорчивый ковбой», — со вздохом подумала Кэди, затосковав о Грегори, который всегда был готов говорить о своем бизнесе или выслушивать рассказы Кэди о том, что произошло в ресторане.
— А какой из себя этот Грувер? — поинтересовался Коул, и в тоне его послышалась явная насмешка.
Кэди не сомневалась в том, что психологически не правильно заставлять мужчину ревновать, но ей это очень понравилось. Она всегда была так занята изучением своей кулинарии, что проводила не слишком много времени в мужском обществе. До Грегори она и на свидания-то почти не ходила.
— У меня нет знакомых с таким именем, — преувеличенно-наивно сказала она. — Представления не имею, о ком это вы?
— О том, кто собирается на вас жениться.
— А-а-а-а, Грегори! Ну… он совершенно великолепен. Черные, как смоль, волосы, темные глаза, кожа цвета меда и…
— А как насчет мозгов? — невозмутимо поинтересовался Коул.
— У него диплом вирджинского университета — факультет бизнеса. И он преуспевает. Покупает и продает земли в Калифорнии. Он почти богат. Между прочим, он купил мне трехэтажный дом в Александрии. Ой! — воскликнула Кэди, потому что конь под ними оступился, попав в ямку, и Кэди едва не свалилась. Однако Коул поддержал ее и больше уже не отпускал.
— Ну, а вы? — ехидно поинтересовалась она. — Ни жены, ни невесты? Как насчет подружки?
— Никого, — отрезал он. — Только я и Мануэль, мой старый повар.
— А он хорошо готовит?
— Если вы любите фасоль и соус чили, настолько острый, что, кажется, язык сгорит. Вы ведь не захотите на меня работать, правда? Я мог бы вам платить… — Он резко замолчал. — Не-е-ет, вы ведь хотите независимости, хотите иметь собственную работу. Скажите, через сто лет все женщины станут такими?
Он открыто смеялся над ней и абсолютно не верил, что она когда-либо видела двадцатый век.
— Большинство. Мы делаем карьеру и зарабатываем деньги наравне с мужчинами, знаете ли. Коул фыркнул.
— А кто же заботится о детях?
Кэди открыла было рот, чтобы ответить ему, но подумала, что дискуссия на тему нянь, яслей и детских садов даст разговору нежелательный для нее поворот.
— Детей рожают, если хотят, и за детьми хорошо смотрят.
К сожалению, в этот момент ей припомнились только выпуски шестичасовых новостей, в которых показывали детей, подвергшихся издевательствам и насилию.