Легенда
Шрифт:
Он снова прижимается губами к моему уху.
— Если я сейчас лизну твой член, он будет на вкус, как сладость Кэт? — спрашивает он, и я тут же представляю, как он стоит на коленях.
Блять.
— Ты насиловал ее? — его голос становится тихим, таким тихим, что он дрожит от ярости. Все это из-за Кэт. Весь этот гнев и ревность из-за нее. — Ты трахался с ней, или всадник?
— Нет, — протестую я, морщась, когда он так сильно тянет меня за волосы, что у меня перед глазами вспыхивают звезды. —
При этих словах он останавливается, делает резкий вдох, и комната будто замирает вместе с ним.
Затем он берет мою голову и ударяет ею об пол.
Искры взрываются у меня перед глазами, мир кружится, и прежде чем я успеваю вскрикнуть, его большая ладонь скользит по моему лицу и закрывает рот, сдерживая сдавленный крик. Мои глаза наполняются слезами.
— Заткнись, — ворчит он, больно сжимая, а затем встает, давление на мою спину ослабевает, но я не могу ни говорить, ни думать. Я чувствую, как на меня надвигается тьма. Это сотрясение мозга? Это всадник? Нужно предупредить Крейна?
Я решаю не делать этого.
Пусть всадник даст за меня отпор.
Но это не имеет значения, потому что темнота рассеивается, когда Крейн поднимает меня на ноги, и мое зрение восстанавливается, как раз когда он толкает меня к стене, прижимая предплечье к моему горлу. Кровь стекает по моему лицу из-под волос, и с глубочайшим раскаянием я осознаю, что он поступил со мной точно так же, как я поступил с Кэт.
Я заслужил.
Я заслужил гораздо хуже.
— Ты был внутри нее, когда делал это с ней? — рычит он, кивая на рану, и эта ярость, которая вибрирует во всем его теле, откликается во мне. Он переносит гнев на меня, даже не осознавая этого. — Твой член был внутри нее, когда ты менялся и причинил ей боль?
— Ей нравится боль, — удается мне произнести, уткнувшись в его руку.
Я наблюдаю, как вспыхивают его глаза, меняя цвет с серых на черные.
— Я уже на грани, красавчик. Я разрываюсь между желанием трахнуть тебя и желанием убить, и боюсь, что если сделаю одно, то в конечном итоге сделаю другое.
— Лучше сначала убей, — говорю я, и в горле у меня перехватывает, когда я пытаюсь заговорить. — Ты бы даже не заметил разницы, трахая труп, а?
Он смеется, обнажая в улыбке идеальные белые зубы, и я ненавижу то, как тревожно бьется мое сердце.
Но в его глазах по-прежнему холодный огонь, и они смотрят на меня с такой силой, что она проникает внутрь меня.
— Справедливое замечание, — задумчиво произносит он, на мгновение опуская взгляд на мои губы. — Но мне нравится, когда ты сопротивляешься. Такой большой и сильный мужчина превращается в сосунка под моим контролем. Так ты делал это с Кэт? Вымещал на ней то, что хотел бы сделать со мной, но не мог, потому что мужественности не хватило?
— Пошел ты, — говорю я и ухитряюсь оттолкнуться
Плевок попадает ему на щеку, но ублюдок даже не вздрагивает.
— Плевки? — спрашивает он, медленно протягивая руку и вытирая слюну своими длинными пальцами. — Что-то новенькое, — он снисходительно растирает слюну кончиками пальцев. — Не будем же попусту тратить, а?
Затем он просовывает руку мне под пояс брюк, растирая слюну на толстой головке моего возбужденного члена.
Я задыхаюсь, закатывая глаза, но его рука сжимает мне горло, и я даже не осознавал, насколько болезненно возбужден, пока он не прикоснулся ко мне.
— Я скучал по этому звуку, красавчик, — бормочет он, продолжая водить рукой по всей длине, сжимая, и слюна смешивается с капельками возбуждения. Его рука скользкая, горячая, обжигающая, а может, это мой член. Мои бедра непроизвольно прижимаются к его ладони.
Не следовало этого делать. Он усмехается и убирает руку.
— Я говорил, что накажу тебя, — напоминает он. — Просто хотел убедиться, что ты до сих пор без ума от меня.
Затем он убирает руку с моего горла, и я кашляю, хриплю, делаю несколько глотков воздуха.
Он окидывает взглядом мою шею и приподнимает брови.
— Останется синяк, — замечает он, и уголок его рта злобно приподнимается.
Пока я кашляю, он протягивает руку и развязывает черный галстук, и прежде чем я успеваю что-либо спросить, он сует его мне в рот. Я пытаюсь прижаться лбом к его лбу, но он отклоняет голову и снова прижимает меня к стене. Боль пронзает мой затылок.
Дерись с ним.
Трахни его.
Убей его.
Я чувствую, как снова надвигается тьма. Чем больше он причиняет мне боль, тем сильнее всадник хочет взять верх, как будто присматривает за мной.
— Я сказал, что мне нравится твоя борьба, — говорит он, дергая меня за волосы. — Но не люблю, когда в меня плюют, — он облизывает мои губы, и знакомое тепло заставляет его приоткрыть веки, потом он проводит руками по моей обнаженной груди, ведь рубашка уже порвана после того, как он доставал пулю.
— Ты можешь сказать мне остановиться, — продолжает он хриплым голосом. — Но вряд ли я послушаюсь.
Жестокий ублюдок.
Я оскаливаюсь на него сквозь галстук.
Но не собираюсь его останавливать.
Буду ненавидеть себя, это может привести к хаосу и ужасу в нашей жизни, но не попрошу остановиться.
Его ладони теплые, и моя кожа дрожит от его прикосновений, а член стал еще тверже, настолько, что, когда его пальцы находят пуговицы на моих брюках и расстегивают первую, мой стояк практически вырывается из штанов.
Быстрым движением он стягивает мои брюки с бедер, пока член полностью не высвобождается, твердый, наливной, кончик блестит в свете свечей.